на уровне массового сознания. Такое переплетение благоприятствовало сползанию к замкнутости, к отгораживанию от соседей, создавая психологический климат, который становился сильнейшим тормозом национального роста.
Элемент историзма появлялся в рассуждениях автора, когда он подходил к вопросу о роли экономических связей в сплочении нации в одно целое. В поисках примера он обратился к Грузии. По его словам, «грузины дореформенных времен жили на общей территории и говорили на одном языке, тем не менее они не составляли, строго говоря, одной нации, ибо они, разбитые на целый ряд оторванных друг от друга княжеств, не могли жить общей экономической жизнью, веками вели между собой войны и разоряли друг друга, натравливая друг на друга персов и турок».
Далее автор уточнял: «Грузия, как нация, появилась лишь во второй половине XIX века, когда падение крепостничества и рост экономической жизни страны, развитие путей сообщения и возникновение капитализма установили разделение труда между областями Грузии, вконец расшатали хозяйственную замкнутость княжеств и связали их в одно целое».
В этом высказывании хотелось бы отметить два момента: во-первых, возникновение нации непосредственно связывается с развитием капитализма, а во-вторых, оно обусловлено преодолением феодальной раздробленности. По мнению автора, рождение нации – это довольно позднее историческое явление. В Грузии оно отнесено им ко второй половине XIX века.
С острой критикой этого мнения на упоминавшейся дискуссии в журнале «Вопросы философии» выступил грузинский философ Н. З. Чавчавадзе. Он утверждал: «Представитель любой нации чувствует себя оскорбленным, когда ему говорят, что она сформировалась только в XIX в. Уже в IX в. у грузин было определение того, что значит быть грузином, что такое Грузия, грузинская нация. Существовало национальное самосознание, а нам говорят, что, оказывается, мы стали нацией только в XIX в. благодаря проникновению капитализма в Грузию. А в XIX в., когда здесь «возник капитализм», было, насколько я знаю, всего 3 или 4 богатых человека, которых с большой натяжкой можно назвать капиталистами»[25].
Вероятно, в каком бы веке ни сложилась та или иная нация, тысячелетие или всего лишь десятилетие назад, в этом нет ничего для нее оскорбительного. Вряд ли было целесообразно усложнять уже крайне запутанную и сложную проблему подобными эмоциональными, уместными скорее на митинге, чем в научной полемике, моментами. Но само по себе утверждение ученого о древности грузинской нации и его аргументы интересны. Они заставляют снова задуматься над связью этногенеза с социально-экономическим развитием, над общностью экономической жизни как одной из характерных особенностей нации.
Что же обнаруживается? Так, хотя при капитализме экономические обмены приобретают невиданную ранее интенсивность, единые экономические пространства, причем охватывающие огромные территории, возникают за века до
Чавчавадзе Н. З. Нужна адекватная теория нации. – «Вопросы истории», 5/1989 г., Москва, с. 58.
