align="center">Часть первая
РИКОШЕТ
Я привела себя в порядок. Волосы пришлось споласкивать три раза – сажа все не хотела вымываться. Аккуратно ступая, подобралась к чудом уцелевшему шкафу, выбрала самое ненавистное мною, но любимое дедушкой розовое скромное платье, оделась, пригладила еще влажные волосы и отправилась сдаваться. В душе царила пустота – опять не получилось. Не то чтобы я сдалась, но настроение было прескверное. А кому понравится, когда из-за какого-то глупого стечения обстоятельств даже самой примитивной профессией овладеть нет возможности? Пусть я и раньше звезд с неба не хватала, но вполне могла поступить в приличный колледж и отучиться на бытового мага-практика. А теперь чего? А ничего! Я и школу-то окончила только благодаря дедушкиному вмешательству, причем по практическим дисциплинам мне поставили оценки условно, в счет былых сомнительных успехов. И даже мастерски подделанная дедушкой справка о том, что мне «по состоянию здоровья» запрещено практиковать магию, не помогла улучшить общий балл успеваемости. В результате на руках аттестат с кучей прочерков и никаких перспектив. Еще и пересдать возможности нет, потому что все мои попытки применять магию заканчиваются, мягко говоря, неуспешно. А если быть откровенной, то… Нет, лучше не откровенничать лишний раз, и так комната в хлам, окна вдребезги, а дверь в щепки. Бедная я, несчастная, и по всем параметрам взрывоопасная.
Приоткрыла дверь и робко заглянула в унылое нутро кабинета. Дедуля ждал меня, расположившись за большим дубовым столом. Вообще он редко пользовался этим кабинетом, предпочитая гнетущей сумрачной обстановке заставленного стеллажами с книгами помещения уютную светлую кухню, где и разбирал корреспонденцию, а порой и работал над вычислениями за чашечкой ароматного танорского чая. Но не сейчас, что сильно настораживало.
– Проходи, присаживайся, – кивнул дедушка на стул напротив стола, даже не взглянув на меня и уделив все внимание какому-то документу, который сейчас держал в руках.
Вот тут мне стало действительно не по себе. Просто дедуля крайне редко переходил к вот такому, официально-холодному тону в общении со мной. В основном это случалось тогда, когда он отчаивался договориться со своенравной внучкой по-хорошему. И подчеркнутый официоз, как правило, грозил большими неприятностями… мне.
– Дедуль, я больше не буду. Вот честно, больше никогда, ни единого разочка… Обещаю, – затараторила я, продолжая мяться в дверях.
– Я сказал: проходи и присаживайся, – безапелляционно заявил дедушка, по-прежнему даже не взглянув на меня.
Мне крышка…
Доплелась до стула, рухнула на него и заломила руки в скорбном, долженствующем показать всю глубину моего раскаяния жесте. Не прокатило.
– Слезу пустить забыла, – хмыкнул дедушка, мельком взглянув на меня и вернувшись к изучению документа.
Да что
