товарищ полковник, – поднялась из-за стола женщина, – Лейтенант Кулешова это я. Вы по какому вопросу?
Стаин шагнул в тесный кабинет заставленный шкафами с папками и стопками бумаг. Следом протиснулась Настя.
– Да нам бы расписаться, – улыбнулся женщине парень, девушка у него за спиной закивала головой.
– Пишите заявление, – женщина пододвинула на край стола лист бумаги, – вас на какой день записать?
– Нам бы завтра, – нахмурился Стаин.
– К сожалению, завтра нельзя, – покачала головой женщина и, видя, что Стаин хочет что-то сказать, пояснила, – я одна на весь ЗАГС, а завтра у меня совещание в управлении. Просто некому будет.
Стаин закусил губу, обернулся на расстроенную Настю и снова посмотрел на замотанную начальницу ЗАГСа.
– А сегодня? Понимаете, мы на фронт скоро. Просто не получится у нас в другой день. Я заплачу, если надо.
– Не надо мне ваших денег! – обиженно возмутилась женщина. Она еще раз оглядела молоденького полковника, девушку, почти девочку, с влажными от разочарования глазами и тяжело вздохнув, протянула руку, – Давайте ваши документы. И заявление все равно пишите.
– Спасибо, – радостно поблагодарил Стаин, в унисон с Настей. Плюхнувшись на стул, он стал писать заявление, сверяясь с лежащим тут же образцом. Настя аккуратно примостилась на стул рядом, с любопытством выглядывая через плечо, что он там пишет. А женщина, раскрыв их командирские книжки, стала вносить данные в огромную амбарную книгу.
– Постойте, – она подняла на Стаина удивленный взгляд, – тут какая-то ошибка.
– Где? – нахмурился Стаин.
– Вот, – ткнула в дату рождения сухим пальцем женщина, – полковник Стаин Александр Петрович 26 мая 1925 года рождения.
– И? – поднял брови Сашка.
– Вы действительно 25-го года? – не выглядел этот парень на не полные восемнадцать. Она сначала подумала, что ему лет двадцать пять – тридцать. Слишком старила его седина и холодный уверенный взгляд карих глаз.
– Так получилось, – улыбнувшись, полковник развел руками, и Кулешова поверила, что может быть действительно, так оно и есть. А ведь он даже моложе ее сына, воюющего где-то на Юго-Западном фронте. И девочка. Тоже майская и тоже 25-го. А ведь возраст бракосочетания в РСФСР с 18 лет. По идее, она сейчас должна запросить у них согласие родителей, разрешение райисполкома. Только, глупо это. Какое им разрешение? Ерунда это все. Воевать можно, а жениться нельзя? Скольких таких она уже видела с начала войны, которые уходя на фронт, шли к ним. Кто ради аттестата, а кто, потому что «потом» для них могло и не быть и хотелось хоть немножко, хоть чуть-чуть побыть по-настоящему одной семьей. Эти как раз из таких. Дети же совсем и на фронт. Им бы дружить, гулять, на танцы ходить. А они воюют. – Вот, написал, – полковник придвину ей лист заявления, после того как они с девушкой поставили внизу свои подписи.
– Подождите,
