елла и Беатриче д’Эсте, будущие «примадонны Ренессанса». Страсть к изящным искусствам они, без сомнения, унаследовали от своих родителей.
В эпоху Возрождения (по-итальянски Ренессанса) мнение о человеке составлялось, в первую очередь, по тому, кто были его предки.
– Род Эсте ведёт своё происхождение от самого императора Карла Великого! – утверждали поэты феррарского двора.
– Чушь! Вероятно всего, Эсте были потомками каролингских наместников в Италии! – возражают современные историки. – Сначала они довольствовались титулами маркграфов и только в середине ХV века стали герцогами!
Неудивительно, что Эсте сверху вниз смотрели на другие правящие фамилии Италии: Медичи, Сфорца, Гонзага и т. п., потомков обычных торговцев или кондотьеров (предводителей наёмных отрядов), и считали себе равными разве что представителей Арагонской династии, правивших в Неаполе. Именно там, при дворе короля Альфонсо V, получил образование Эрколе I д'Эсте, отец Изабеллы и Беатриче, который в 1471 стал герцогом Феррары после смерти сводного брата Борсо. Он был самым известным и любимым народом из всех Эсте. За тридцать четыре года его правления в Ферраре герцогство поднялось на первое место среди всех государств Северной Италии. И в следующие столетия народ вспоминал дни герцога Эрколе I как золотой век Феррары. Прозванный за свой авторитарный характер «Северным ветром» и «Алмазом», он создал в Ферраре лучшую в Европе музыкальную капеллу и первый светский театр. Однако унаследовал власть поздно, в сорок лет, и женился только через два года на Элеоноре Арагонской, внучке Альфонса V.
– Наверно, из-за того, что она была принцессой? – спросите вы.
– Скорее, из-за её большого приданого, – ответил бы практичный Эрколе I, – а также потому, что она происходит из рода, где женщины славятся плодовитостью.
Выехав из Неаполя к своему жениху, принцесса по пути заехала в Рим, где папа Сикст IV предоставил ей роскошные апартаменты. А ещё в её честь был устроен банкет, который длился шесть часов: и это была бесконечная череда блюд, сопровождаемых музыкой, танцами и поэзией.
– Хорошо ли Вас приняли в Ватикане, дочь моя? – беспокоился неаполитанский король.
– Очень хорошо, Ваше Величество! Даже мой ночной горшок был сделан из позолоченного серебра! Странно только, что сокровища Церкви используются в таких целях! – удивлялась Элеонора.
Наконец, ярким июньским утром двадцатидвухлетняя принцесса въехала в Феррару в платье, сверкающем драгоценностями, с великолепным балдахином над головой и золотой короной на распущенных волосах. Приветственные латинские речи, оркестровая музыка и театральные представления, которыми уже тогда славилась Феррара, встречали свадебную процессию на каждом шагу. Дома были увешаны гобеленами и золотыми тканями, вдоль широких улиц виднелись аллеи цветущих кустарников, и звонкие крики приветствовали прибытие прекрасной принцессы, поселившейся вместе с мужем в ренессансном дворце (не путать с замком Эсте). Унаследовав Феррару, Эрколе I уже через неделю начал реконструкцию и перестройку жилища своих предков, дабы оно соответствовало королевскому рангу его будущей супруги, и в северном крыле разместил новые апартаменты – для себя и будущей герцогини.
Очарование и доброта Элеоноры вскоре покорили сердца её подданных. С самого начала она вместе с мужем охотно занималась меценатством и нашла родственную душу в золовке, Бьянке, «Деве Эсте», чья латинская и греческая проза вызывала восхищение у всех современников. Сама герцогиня хорошо играла на арфе, имела небольшую библиотеку и коллекционировала полотна знаменитых художников. Она не только покровительствовала деятелям искусства, но и уделяла много времени развитию ремёсел.
– А что, если пригласить в Феррару ткачей из Милана и Флоренции, мессир? – как-то предложила мужу Элеонора. – И искусных вышивальщиц из Испании. Я слышала, они славятся своим мастерством.
Голубые глаза Эрколе блеснули:
– Пожалуй, мадонна. Шпалеры (ковры) стоят очень дорого. А если мастера поселятся здесь, то нам их труд обойдётся дешевле.
Элеонора вникала во все тонкости ремесла, лично подбирая материал, цвета и рисунки для тканей, которые шли на украшение дворцовых покоев. Что же касается её семейной жизни, то она поладила со своим супругом, несмотря на холодность его характера, а также коварство и беспринципность в политике. К тому же, Эрколе, как и она сама, отличался набожностью. Герцог слушал мессу каждый день или даже несколько раз в день, и в Страстный четверг кормил сотни бедняков в большом зале замка, а затем омывал ноги гостей (подражая Христу) и раздавал им одежду и деньги. Вместе с Элеонорой он также покровительствовал монахиням и основал несколько женских монастырей.
– Три страсти, – утверждал феррарский хронист, – правили сердцем герцога: любовь к строительству, театру и путешествиям.
При нём Феррара стала одним из лучших городов Италии со своими
