землю, где нет ничего, кроме угля и бересты. Он подумал о лесных квенделях седых доисторических времен, которые, возможно, боялись Колокольчикового леса так же, как он боялся Сумрачного. Однако там, где раньше царили неразбериха и хаос, теперь стояли уютные деревеньки. Настал черед Бульриха совершить подвиг первопроходца.
Он с ликованием представил себе изумленные лица собравшихся квенделей, когда он раскроет свой великий секрет и наконец-то развернет первую полную карту темного леса перед голубыми глазами соплеменников. По такому торжественному случаю его наверняка пригласят в Баумельбургский магистрат. Он буквально чувствовал, как драгоценный пергамент медленно разворачивается на старой столешнице большого дубового стола перед камином, открывая великолепную кропотливую работу.
Какой будет триумф, когда Гортензия с единственным безмолвным вопросом в изумленных глазах ошеломленно прильнет к его губам! Вопрос, на который он небрежно и твердо ответит: «Да, дорогая, я был там… Елки-поганки, это Сумрачный лес, и я нанес его на карту!»
Старый Райцкер из Квенделина благодарно похлопает его по спине, а у всех Биттерлингов из Звездчатки на глаза навернутся слезы умиления в память о храбрых предках, дело которых он сейчас завершит. Карлман, дорогой мальчик, несомненно, станет гордиться своим храбрым дядей, а Звентибольд…
Шлеп!
В трех шагах от того места, где стоял Бульрих, что-то мокрое звучно плюхнулось на нежный куст папоротника, оставив небольшое круглое пятно. Лист слегка вздрогнул и снова замер, но это мгновенно вывело Бульриха из задумчивости. Он вздрогнул и огляделся, пытаясь понять, откуда могла упасть капля.
Любое шевеление было здесь подозрительным… По шее Бульриха пробежало горячее покалывание, но вскоре он облегченно рассмеялся. По его лбу стекла бисеринка пота, нахально спрыгнув на кончик носа и вниз. Хотя к этой минуте он уже немного оправился от утомления после трудного пути сквозь чащу, ему все еще было очень жарко. Воздух между огромными деревьями был густым, как сироп, а тусклая влажность земли дополняла картину.
Бульрих вытер лоб и вздохнул. Он с тоской подумал о своих смелых мечтах и о прохладном ветерке, дующем в окно. О том самом свежем летнем ветерке, ласкающем щеку, когда квендели, полные надежд, с корзинами для пикника в руках выезжали на симпатичные холмы у реки за Колокольчиковым лесом.
– Паутина в мозгу и мухоморы! – мрачно пробормотал он. – Что за глупости приходят тебе в голову, косолапый тупица! Прежде чем тащить сюда корзины для пикника, надо изрядно потрудиться, Шаттенбарт, старый ты болтунишка!
И он направился в обход Папоротниковой поляны, чтобы отвоевать у Сумрачного леса еще двадцать-тридцать шагов неосвоенной дотоле территории.
Легче, чем раньше, не стало, но, по крайней мере, Бульрих привык к цепляющимся за ноги веткам и траве. Он решил больше не принимать это близко
