засмеялся Грищук. – По большому блату достал. Обрати внимание – трофейные.
– Хорошо делают немцы, – сказал Адам, осматривая подаренную ему сумку из светло-коричневой телячьей кожи. – И пахнет вкусно.
– Они и воюют неплохо, – буркнул Грищук вполголоса, как бы сам с собой, – зря, дураки, на нас поперли. Мы их сломаем!
– Моя мама точно так же говорит, – подхватила Сашенька. – Спасибо вам за всё!
– Это еще не всё. Я ведь старый фотограф, с двенадцати лет фотоделом занимаюсь. Жаль, ума не хватило в загсе вас пощелкать. Да кто ж знал, что мы все так обтяпаем, а?!
– А проявитель-закрепитель? – недоверчиво спросил Адам.
– Милый мой, в моем грузовичке целая фотолаборатория. Всё там оборудовано будь здоров! Я даже печатаю сам – и увеличитель у меня, и кюветки, и все такое прочее. А движки у нас, слава богу, мощные, так что все будет в ажуре! Я сейчас нащелкаю целую пленку, а через несколько часиков фотографии выдам. Секрет в том, что сегодня мы начинаем сворачиваться. Как стемнеет, вывозим всех оставшихся раненых дальше в тыл, а завтра к вечеру и сами сматываемся отсюда.
– Куда? – поинтересовался Адам.
– Ага! – засмеялся Грищук. – Так я тебе и скажу, куда! В указанный в приказе пункт назначения – вот куда. К немцу поближе.
– А сумки ваши он у нас не отберет? – подмигнув Грищуку, спросил Адам.
– Пусть только попробует! – воинственно сказала Сашенька.
– Правильно, – поддержал ее Грищук, – молодец! Ребятки, я пойду заряжу пленку – и к вашим услугам!
– Надо хоть намарафетиться! – испуганно воскликнула Сашенька.
– И мне не мешает побриться, – добавил Адам.
– Тогда полчаса вам – почистить перышки. Сегодня у нас затишье. Вам, как молодоженам, полагается три дня отпуска. Три не три, а весь сегодняшний денек ваш – гуляйте в свое удовольствие! – напутствовал их Грищук и пошел к своему грузовичку.
У Грищука была настоящая «Лейка»[15] и все ухватки маститого фотографа. Грищук был мастер, это чувствовалось и по той внимательности, с которой он подбирал фон, и по тому, что он снимал неожиданно, без подготовки, и по тому, как он руководил своими фото-моделями – мягко, почти вкрадчиво и ни разу не сказал про птичку, которая сейчас вылетит из объектива.
– Главное, не вылупляйте глаза, – советовал Грищук, – ведите себя спокойно, забудьте обо мне. Не надо позировать, не надо напрягаться.
Он снял их и порознь, и в обнимку; и попросил солдатика щелкнуть их вчетвером: по краям свидетели – шофер Коля и сам Грищук, а посередине Адам с Сашенькой. Сфотографировал их и у грузовичка, и у поломанной березки, и у озерца в песчаном карьере, и рядом со штабной палаткой, и в чистом поле за перелеском. Эта последняя фотография получилась прямо-таки выставочной – бескрайнее поле, заросшее увядшими сорняками, высокое небо и две маленькие фигурки, держащие друг друга за руки. Если присмотреться, то ясно, что это мужчина и женщина
«Лейка» – немецкий узкопленочный фотоаппарат. Сокращение от Letiz-Camera, по названию фирмы Leitz. В СССР накануне войны было довольно много таких аппаратов – простых, надежных в работе. Большинство наших военных журналистов снимало именно этими камерами.
