куда бежать, и наталкиваюсь на стену из мышц.
Черт. Выходит, теперь их уже трое? На меня накатывает паника, и я пытаюсь оттолкнуть третьего парня. Но он не сдвигается ни на дюйм. Во всяком случае, до тех пор, пока его рука не смыкается вокруг моего запястья и не дергает меня вперед.
Только теперь, когда он подтянул меня к себе, я вижу его лицо и понимаю, что это Джексон.
Не знаю, что я должна испытывать – облегчение или еще больший страх.
Не знаю до тех пор, пока он рывком не задвигает меня за свою спину и не встает между мною и остальными двумя, похоже, собираясь дать им отпор.
Теперь на лицах Марка и Куинна отражается уже не беспокойство, а настоящий страх.
– У вас тут что, проблемы? – спрашивает Джексон. Голос его звучит хрипло. И холоднее, чем сугроб, который намело у входных дверей.
– Никаких проблем, – говорит Марк, выдавив из себя смешок. – Мы просто пытались познакомиться с новенькой, вот и все.
– Это что же, теперь покушение на убийство называется попыткой познакомиться? – Он не повышает голос, не делает вообще ничего, что можно было бы расценить как угрозу, но мы все вздрагиваем, ожидая, что сейчас неминуемо последует подвох.
– Мы бы не стали делать ей ничего плохого, – высоким хнычущим голосом говорит Куинн – как же это не похоже на его тон несколько минут назад, когда тут были только они двое и я. Но слова он произносит внятно, язык у него не заплетается, так что ваза, по-видимому, не причинила его голове большого вреда. – Мы просто собирались вытолкнуть ее наружу на несколько минут.
– Ага, – добавляет Марк. – Это была просто шутка. Пустяк.
– Вы так называете эту вашу тупую затею? – осведомляется Джексон. Тон его стал еще холоднее. – Вы же знаете правила.
Не знаю, о каких таких правилах он толкует и почему говорит так, словно он лично обеспечивает их неукоснительное соблюдение, но от этих его слов Марк и Куинн съеживаются еще больше. Им явно здорово не по себе.
– Прости нас, Джексон. Мы только что вернулись с пробежки, но все пошло немножко не так.
– Извиняться вы должны не передо мной. – Он поворачивается и протягивает мне руку.
Мне нельзя ее брать, думаю я. Все то, что я выучила на занятиях по самообороне, во весь голос кричит в моей голове, что сейчас мне надо бежать. Что надо использовать передышку, которую дает мне Джексон, чтобы мчаться в мою комнату со всех ног.
Но в его обсидиановых глазах кипит такой лютый гнев, что я инстинктивно понимаю – он повернулся ко мне и предложил руку, чтобы скрыть его от этих двух парней. Почему он это сделал, я не знаю, – знаю только, что он не хочет, чтобы они узнали, насколько он взбешен. А может быть, ему не хочется, чтобы они узнали, что он так взбешен из-за меня.
Как бы то ни было, сейчас он меня спас, и я его должница. Я смотрю ему в глаза, взглядом давая понять, что сохраню его секрет.
А затем я делаю то, о чем он просит
