была их собственная «чистота». И пусть во имя ее погибнут тысячи! Не велика печаль, ведь это тысячи тех, «грязных» людей с полей. Их беды, их голод и смерть не трогали саддукеев – они не имели ценности перед Вечностью. Так думали они. Так считал Аристобул.
Гиркан уже готов был стать агнцем на алтаре, нести свою жертвенную голову или отдаться на милость брата, отречься и погибнуть, но рядом с ним оказался старший друг и советник Антипатр Идумеянин. Он верно служил его отцу и матери и теперь решил воплотить мечту Саломеи о правителе Гиркане – чего бы это ни стоило. Антипатр почти насильно заставил Гиркана бежать из дворца, в котором ему угрожали каждая занавесь, каждый темный угол. Узнав о бегстве брата, понимая, чем это ему грозит (ведь Первосвященник – основной кандидат на престол), Аристобул собрал войска и бросился в погоню.
И совсем бы пропала горстка беглецов с раздавленным и уже готовым к смерти царем Гирканом; но Антипатр был не таков. Будучи правителем Идумеи и родственником царя Набатеи Ареты, он призывает их под свои знамена и наносит поражение Аристобулу. Юноша помнил, как собирались набатейские воины по призыву Антипатра, как он, еще совсем мальчик, мечтал вместе с ним скакать навстречу врагу.
Но оказавшись в безвыходном положении, Аристобул обратился к помощи силы, противостоять которой Антипатр не мог. Посольство Аристобула прибыло в Антиохию на Оронте к римскому полководцу Помпею, только что разгромившему парфянское войско, с просьбой о помощи. Рим, уже захвативший соседнюю Сирию, вошел в союзную Иудею. Тогда улицы Иудейских городов впервые увидели марширующих римских легионеров.
Юноша помнил этих воинов. Кажется, они были сделаны не их костей и мяса, а из камня. Они не разговаривали, не шутили. Они шли. И казалось, что ничто на свете не может остановить это движение. Аристобул пытался это сделать, пытался хоть как-то управлять им же призванной силой, быть одновременно и данником, и царем. Он то заискивал перед Помпеем, то угрожал ему. То уезжал к своим войнам, то вновь бежал в лагерь Помпея. Но попытки согласовать присутствие римлян и собственную «сакральную чистоту» рушились одна за другой.
Антипатр понимал, что пока за Аристобулом стоят римские войска, шансы его друга и подопечного, в которого постепенно превращался Гиркан, на престол совершенно ничтожны. Но понимал он и то, что издерганный, замученный своими комплексами претендент скоро выведет из себя грозного римлянина. Тем более, что и сам Помпей вызывал все большее озлобление партии саддукеев, сторонников Аристобула, да и всего народа. Потому Антипатр выжидал. В конце концов, Аристобул, разъяренный самоуправством римского легата Скавра и, еще более, кощунственными деяниями Помпея, вошедшего в Святая Святых Храма, бежал и заперся в горной крепости, начав стягивать к ней верные ему войска.
В этот момент на сцену и вышел Антипатр. Он понимал, что противостоять
