зацепило. Я сам угодил в свои же сети.
Паук, запутавшийся в паутине. Смешно.
Вздыхаю. Поднимаю глаза к ночному небу.
Соберись, Влас. Сколько девушек побывало у тебя в постели? Красавицы, худышки, полненькие, симпатичные и не очень… А теперь ты хочешь провалить всё в самом начале просто потому, что рыжая бестия тебя чем-то цепанула?
Играй, играй, да не заигрывайся.
Нужно всего лишь, чтобы Дана влюбилась. Я не собираюсь доводить историю до абсурда. Любовь до гроба мне нахрен не сдалась. Поплачет денёк-второй, когда я её брошу, получив своё, а потом забудет обо мне, как о страшном сне.
Что-то внутри протестующее сжимается, стоит представить Дану плачущей.
То же самое чувство и подставило меня сегодня, когда я увидел лицо Стрельцовой после того, как Данил назвал её шлюхой. Вот где всё пошло не по плану. Играть в рыцаря – последнее, что я собирался делать. Очаровать – да. Влюбить – да. Но инстинкты сработали быстрее. И теперь я в полной заднице. Неизвестно, как мне аукнется избиение мажористого «младенца», каким его обозвала Таранина. Проблем и без этого всегда хватало и хватает в моей жизни.
Желание курить зашкаливает. Но это была последняя пачка сигарет не только в кармане, но и в принципе. После того, как какой-то идиот решил протащить алкоголь в багажном отделении автобуса, нас всех прошмонали. От конфискации удалось спасти только единственную пачку сигарет.
Гадство. Надеюсь, что Рогожину будет хреново, как мне сейчас, и нас всех завтра срочно эвакуируют домой из этого богом забытого лагеря. Свежий воздух и отсутствие яда в моих лёгких плохо на меня действуют.
– Скучаешь? Чего спать не идёшь?
Я оборачиваюсь на голос и с каким-то потаённым разочарованием вижу не рыжую кудрявую макушку, а русоволосую. И не кудрявую, а прямую.
Лилия Радская. Староста потока. Обычная серая мышка, которая пытается выслужиться перед преподавателями, чтобы привлечь хотя бы их внимание. Зрелище жалкое, но меня не касается. Чужая жизнь меня никогда не волновала, со своей бы управиться.
– Твои игрушки давно спать легли и тебе пора, деточка. – Заявляю снисходительно, испытывая дикое желание смыться точно так же, как и Дана пять минут назад.
Горечь понимания обжигает внутренности.
Она поэтому сбежала от меня? Я ей неприятен, как мне эта серая мышь?
Внутренний протест достигает апогея. Теперь это не просто цель, а личная вендетта. Я во что бы то ни стало добьюсь того, что Стрельцова будет липнуть ко мне, словно банный лист. Что будет сама умолять меня поцеловать её. Умолять, чтобы я…
Фантазия заводит не в ту степь, и я затыкаю сам себя, вспоминая, что я не один – староста всё ещё здесь.
– Зачем грубить? Я просто поинтересовалась. – Обиженно надувает губы Лиля и поправляет свои жидкие волосы.
– Просто даже кошки не мяукают. – Вырывается язвительное, прежде чем я успеваю себя остановить. – А ты и без того уже намяукала столько, что теперь не отмоешься. – Кривлюсь в
