культуры». Предложение поступило от бюро отделения химико-технологических и медико-биологических наук, а также от бюро отделения общественных наук нашей академии.
На трибуну, быстрым шагом поднялся Каракулов – пожилой человек, невысокого роста, сутулый, коротко постриженный, седой. И вот, откашлявшись, надев очки, обведя глазами зал, он начал. О, это был самый изощренный получасовый научный доклад, когда-либо мною услышанный. В силу специфики своей профессии я, довольно часто бываю на научных форумах. Зачастую бывает так, что докладчик оперирует крайне незначительным набором слов, и оттого кажется, что в его речи нет развития, а есть лишь вариации сказанного в самом начале. В этих случаях, что-то всегда мешает вникнуть в суть доклада, ухватить главное, а потому появляется желание уйти, уже пропадает всякое желание вникнуть в содержание речи выступающего. В таких случаях, как говорят, отключаешься и начинаешь думать о своем. Но в этот раз…. На аудиторию обрушился такое огромный поток мыслительной продукции с целой системой парадоксальных соображений, с четким рисунком движения мыслей от научной идеи к научной гипотезе, а оттуда четко вырисовывалась самобытная научная теория.
Хотя Каракулов говорил достаточно внятно, ровно, однако, не каждый, как мне показалось, понял его речь из-за перегруженности текста доклада сложной научной терминологией. Многим из них они были внове, а потому резали слух. Свое выступление докладчик завершил такими словами: – Уважаемые коллеги! Я должен сознаться, что в течение многих лет проникся этой идеей и позволю себе высказать здесь это предположение, хотя хорошо сознаю, что оно нуждается еще в дальнейших детальных доказательствах».
В целом, академическая среда встретил доклад достаточно равнодушно, как в свое время доклад автора по научной идее. Не было ни существенных вопросов, ни реплик и критики. – «Явное недоразумение», – сочувственно сердился Умар Талипов – ученик Каракулова, который сидел рядом со мной. Но, на этот раз не было прежнего злорадства, циничных замечаний и обидных реплик в адрес докладчика. Я записывал то, что говорили затем выступавшие. Научная гипотеза в своем первозданном виде записана тут же в блокноте, между речами академиков Даникеева и Кокнарова, которые очень буднично пробурчали поздравления. Почему такая сдержанность? Понятно, что академиков и членов-корреспондентов Академии наук трудно чем-нибудь удивить, ну, а профессура, научные сотрудники, творческая молодежь? Речь то идет о незаурядном событии в мире науки. Научная гипотеза – это всегда событие в научном мире, это громкая заявка на победу и высокое признание. В чем дело? Итак, что же было, несомненно? Научная гипотеза была очень актуальной, своевременной, перспективной и, в достаточной степени обоснованной в условиях новой научной парадигмы, – постнеклассической научной рациональности. Если бы Академия все-таки признала научную идею и научную
