монет, найденных в 1749 году на одном из Азорских островов».
«Каково общее количество монет, обнаруженных в сосуде, а также сколько их было послано в Лиссабон, неизвестно, – продолжает Подолин, – в Мадрид попало девять штук: две карфагенские золотые монеты, пять карфагенских медных монет и две киренские монеты того же металла! Патер Флорес подарил мне эти монеты в 1761 году и рассказал, что вся находка состояла из монет такого же типа. То, что они частично из Карфагена, частично из Киренаики, – несомненно. Их нельзя назвать особо редкими за исключением золотых. Удивительно, однако, то, в каком месте они были найдены!»
Да, клад североафриканских монет обнаружили на одном из Азорских островов, расположенном на пути между Старым и Новым Светом. Сам по себе факт примечателен. И неудивительно, что на протяжении едва ли не двух сотен лет его достоверность оспаривалась. Бельгиец Мес в интересной книге об истории Азорских островов считал находку явным вымыслом «ввиду отсутствия каких бы то ни было поддающихся проверке фактов». Но временное отсутствие достаточных доказательств еще не дает права отрицать исторический факт, и крупнейший географ своего времени Александр фон Гумбольдт нисколько не сомневался в подлинности факта, о котором сообщил Подолин, снабдивший, кстати, статью изображениями найденных монет (надо думать, они и сейчас хранятся в какой-нибудь шведской нумизматической коллекции). Мес намекает на то, что Флореса ввели в заблуждение. Но с какой целью? Для чего нужен был такого рода подлог? Для славы? Сомнительно. Энрике Флорес был выдающимся испанским нумизматом, авторитет его велик и по сей день – его нельзя обвинить в неопытности и недобросовестности.
Нашлись и такие, кто просто-напросто утверждал, что монеты украдены в Лиссабоне у одного из коллекционеров, а историю с кладом на Корву придумали для сокрытия преступления. Подобный метод, как справедливо отмечает Р. Хенниг, вообще может положить конец любым исследованиям в области древней истории, поскольку не исключена возможность обмана при любых археологических раскопках. Отметает эту версию и самое простое рассуждение: зачем понадобилось красть именно такие мелкие монеты – ведь из девяти штук только две были золотыми! Никакой «приличный» вор никогда не стал бы рисковать ради подобной мелочи.
Наконец, подлинность находки может быть доказана еще и тем, что в то время, то есть в середине XVIII века, ни один мошенник не смог бы правильно подобрать столь прекрасную серию карфагенских монет, относящихся к весьма ограниченному временному периоду – 330–320 гг. до н. э.
Возникает основной вопрос: кто доставил на Корву древние монеты? Может, средневековые арабские или норманнские корабли? Но трудно предположить наличие жгучего интереса к древним монетам такого низкого достоинства у моряков Средних веков, который заставил бы их взять с собой в дальнее плавание лишний груз старых монет, не имевших тогда никакой ценности.
Напомним,
