кто такой?
– Майор, ты что, очумел? Не узнал? Я Игорь! Лебедь! Ну, Белый!
– А я думал, ты Черный! Ворон черный! Уйди прочь! – махнул рукой Миронюк, отгоняя видение, и вновь захрапел.
За окном послышался звук падения мотоцикла.
– Упали! Га-га-га! – Власьев, высунувшись по пояс в окно, комментировал. – Шмякнулись!
– А водка? Водка не разбилась? Цела?
– Цела, цела! Водка у Шмера! Он уже по ступенькам… А Шкребус – бряк! Вместе с мотоциклом!
– Мишка! Твою мать! – донеслось в окно со двора. – Помоги подняться!
– Не могу, Ребус! Видишь, руки заняты! – донеслось в окно со двора. – Сейчас авоськи отнесу в комнату и вернусь…
– Шкреби ногами, Шкребус! Фью-ю-ю! – разбойно свистнул Лебедь-Белый, свешиваясь через подоконник.
– Хрен ли уставились! – отвёл душу поверженный Шкребус. – Водку жрать горазды, а как помочь, так никто! Всё! Больше не поеду! Пешком будете бегать!
Серьезная угроза! Лебедь моментально сорвался с места, увлекая за собой и Ромашкина:
– Пойдём! Поможешь! А то заявился водку лакать на дармовщинку! Польза какая-то от тебя должна быть?
– Я не навязывался, ты сам меня затащил в комнату.
– Но помочь-то надо?
– Помочь – да, надо…
Помогли. Разъединили Шкребуса и мотоцикл. Проволокли Шкребуса по лестнице вверх, в комнату. Взводный был мертвецки пьян. И как только вообще они с Мишкой умудрились доехать?! И водку не раскокать?! Кстати, про водку…
Очнулся Никита от того, что кто-то тормошил за плечо и громко орал – прямо в лицо. Кто-то! Женщина. О! Жеенщина!
– Где я, женщина?
– В Аддис-Абебе, эфиоптвоюмать!
– В Ебис-Абебе… – с пьяной сосредоточенностью повторил он. – Эфиопия. Менгисту Хайле Мариам. Я зна-аю! Я замполит!
– Соображает! – оценила женщина. – Очнулся!.. Ну, раз очнулся, бегом отсюда!
– Откуда – отсюда? Из Эфио-опии? Не-ет! Лучше там, чем в Педжене! «Незаменяемый район», блин! Незаменимых у нас нет!.. Ты кто, женщина?
– Я тебе не женщина!
– А кто? Девушка? – искренне озадачился Никита.
– Дежурная по общежитию, эфиоптвоюмать! Быстро встал и пошел!!! И все – тоже! Встали и пошли!!! Через полчаса генерал проверяет общежитие.
Генерал, однако. Проверяет, однако. Общежитие, однако! А где моя квартирка?
Никита огляделся. Нет, не Адис-Абеба, увы. Все тот же Педжен, увы. Сам он лежал в брюках и рубашке без погон. Галстук и погоны валялись на тумбочке. Рядом на кровати притулился, скорчившись в позе эмбриона, Шмер в трусах и майке. За открытым окном брезжил утренний рассвет, часы показывали четверть девятого. У стола по-прежнему сидя спал Миронюк, выводя виртуозные трели храпа. Власьев дрых, обняв подоконник. Лебедь распластался на своей койке, не сняв сапоги. Остальная часть компании разбрелась. Виновник торжества Гуляцкий сопел на составленных в ряд
