треп, о котором на следующее утро уже забываешь. Обычно помнится что? Сколько и чего было выпито. Да и то смутно.
Между чарками я узнал: родители Владимира – крестьяне кабы не в сотом поколении. Мама – молдаванка из села Копанки (на правом берегу), работала в знаменитом совхозе (одно название чего стоит!) «Фруктовый Донбасс». Отец трудился в садоводческой бригаде. В жилах Владимира перемешалась молдавскорусская кровь. Но ежели заглянуть в далекое прошлое, один прадед был хохол, другой белорус. В их роду была и полька, и литовка. Даже швед затесался. Не обошлось и без цыганки.
– Я чувствую себя ходячим интернационалом, – весело молвил виночерпий и снова потянулся к плетеной бутылке. – Так за что же пьем?
Требовался тост. Вспомнилась недавняя поездка на Черниговшину, в город Новгород– Северский. В ту осень здесь состоялось великое свято – открытие мемориала в честь героев «Слова о полку Игореве». Праздник удался на славу, несмотря на то, что в воздухе носился смертоносный угар от курящейся неподалеку Чернобыльской АЭС. Беда тогда была еще недостаточно осознанна, поэтому люди выражали свои патриотические чувства неподдельно искренне, с восторгом.
После торжественной части на вольном воздухе хозяева устроили для съехавшихся со всего Союза гостей широкое застолье. Как это на Украине умеют делать: шумно, с песнями, с танцами. В то же время звучали и речи, спитчи – возвышенные, глубокомысленные. Раздавались время от времени замысловатые и витиеватые тосты. Запали в душу слова, сказанные седовласым профессором истории Черниговского пединститута Михаилом Тимофеевичем Куцем. Он был уже в почтенном возрасте, обликом походил на классического запорожца. С годами не утратил ни живости ума, ни задора, ни хохлацкой жартливости. Словом, личность колоритная. И теперь Куц стоит у меня перед глазами, как живой. Держа на вытянутой руке чарку с горилкою, с пафосом тогда он молвил:
– У подножия памятника Игорю Святославовичу хочу, браты и сестры, вот что сказать. Чтобы наши дети и внуки грому б не боялись. И усю жизнь свою из украинской ковбасы сало украинское выковырювалы.
ДНЕСТРОВСКАЯ РАПСОДИЯ
В нашей маленькой компании повторил я профессорский тост.
Товарищ был в восторге:
– Ох, мудер же этот ваш Куц. Но и у меня, признаюсь, единоверец есть. Может, слыхали: Лазарев, тоже историк. Куца вашего повыше – академик. Между прочим, земляк, тираспольчанин. На ученых советах с Александром Александровичем я не сиживал, но как-то оказался в одной компании, как теперь с вами. Очень образованный товарищ: светило! Имел допуск к архивам германского рейха. В своих руках держал протоколы заседаний высших лиц немецкой военщины.
Я давно уже понял: Емельянов не только обаятельный товарищ, но и достаточно информированный. Люди разного интеллекта буквально к нему льнули, чувствуя личность незаурядную. Похоже, что и академик оказался в поле притяжения технаря средней руки.
В моих планах значилась встреча с Лазаревым, так что любая
