а над головой проявились изящные и загнутые полукругом рога.
– Дурак! – подвела итог она нашей борьбе. Ее голос прозвучал одновременно мелодично и грозно, отдаваясь эхом в уме.
Извиниться я уже не успел, потому что проснулся. И на этот раз сильно о том пожалел. Сердце еще колотилось, а щеку жег след от пощечины. Там словно клеймо.
Я лежал, уставившись в потолок. Вероятно, перед этим что-то кричал, потому что в автобусе привстали с кресел и смотрели на меня удивленно. Но что мог бы им сейчас объяснить?
4
– Ты чо, Мить? – пихнул меня Лешка.
– А? Да не… – демонстративно сонно потянулся я, хотя всего трясло изнутри. Дневной свет слепил после темного и сырого подвала. – Приснилось чаво-то…
– Так ты ж не спал.
– Да ну? И что же я делал?
– Не в себе, что ли? – буркнув, округлил он глаза. – Или шутишь?
Тем временем по проходу к нам двигался бюст с медсестрой. Вид у Светланки был озабоченный.
– С вами, юноша, что? – мой лоб потрогали холодной ладошкой.
– В смысле? – я с трудом заставил себя поднять взгляд выше.
– Приступ, припадок? У вас так часто бывает? – спросила она и несколько раз энергично встряхнула термометр. Под маечкой точно запрыгала пара мячей, которые хотелось потрогать. – На вот, померяй.
– Ректально, надеюсь? – прыснул Ванек.
Девушка холодно посмотрела на него и отошла. Вид сзади был тоже отменный. Ради такого можно позволить себе заболеть, но там уже Толик пасется. Послевкусие приключения, которое я сейчас пережил, терзало возбуждением чресла.
– А чо с тобой, правда? Куда так орать? – уже шепотом спросил меня Ванька.
– Да говорю же – заснул! – фыркнул я отмахнувшись.
– Мить, не гони, – озабоченно посмотрел сидевший через проход, Лешка. – Нормально ж общались. Хоть помнишь, о чем?
– Ммм… – пожал я плечами. – О чем?
– Я помню! – подмигнул Ваньке ему. – Обещал нам, как приедем, поляну накроет. И еще ящик пива, не меньше.
– Мить, ну серьезно. Химии пережрал, или это после сотрясения мозга? – не отставал Лешка.
– Всё хорошо у меня! Да отвалите вы оба!
Я раздраженно отвернулся к окну. С химией и правда был пунктик. Тех, кто ее жрет, я презирал. Это ж нечестно. Сродни тому, что отстоял длинную очередь, а кто-то бежит сразу к кассе. А скорее, из-за того, что всё пропустил и теперь сам терзался вопросом: «А так было можно?»
Если мышцы «честные, то это долгий, адски утомительный труд. А долбоящеры очень быстро проходят этот путь на уколах. И похер им на побочки и твое возмущение. Кто разницу видит? С другой стороны, когда упираешься в свой потолок, дальше не сдвинуться, хоть ты убейся. Без химии чемпионом не стать, а на кой оно надо, если посадишь печень и почки?
Гневная
