коне скакать собрался!
– Про меч, Саня, ты прав, – садясь на сундук, согласно кивнул реквизитор. – Не было в те времена таких вот мечей, да и ботфортов со шпорами не было… Ну, не было? И что? Зрителю все равно – лишь бы крови побольше да баб поголее! Сожрут, тут и думать нечего.
– Чего они вообще про вандалов снимают…
– Так они это… германцы типа, а Геныч, второй продюсер – арийцев во как уважает!
– Ага, теперь понятно, – Александр потянулся и подкинул в руке меч. – Тоже еще, фашистенок недобитый. То-то я смотрю, он все время «Рамштайн» слушает… Слышь, Валик, я что, с этой дурой таскаться должен?
– Можешь пока куда-нибудь положить, – реквизитор пожал плечами. – Только на съемки взять не забудь, уж сделай милость… Вот насчет ботфортов… погоди-ка… там у нас сапоги от какой-то волшебной сказки остались… по Пушкину.
– Что по Пушкину, сапоги?
– Да не сапоги – сказка! В них, в сапогах-то, этот… как его, дядька Черномор ходил! Хорошие сапожки, красивые, красные такие, на каблучках, тебе, думаю, впору будут… поискать?
– Нет уж, спасибо! – вежливо поблагодарил каскадер. – Ты еще труселя красные предложи, как в «Нашей Раше»! Как-нибудь обойдусь и ботфортами. Кстати, мне бы часы для съемок сменить – там, на циферблате, арабские цифры – вдруг случайно в кадр попадут, – а в те времена римские в ходу были.
– Римские? – задумчиво переспросил Валентин. – Даже не знаю, у кого такие и есть… Ладно, поищем… Постой! Какие, на хрен, часы?!
Саша довольно хохотнул:
– Да шучу, шучу я!
Прожекторы, с разрешения местного префекта – или как он там назывался? – поставили на самой конечности мыса – как раз для ночной съемки. Закат закатом, а и после него режиссер решил поснимать, чтоб два раза «пиратские» ладьи на буксире в море не вытаскивать, буксир, он тоже немаленьких денег стоил. Как и префект.
Грохоча мотором, буксир как раз сейчас разворачивался, зацепив тросом сразу две ладьи – цугом, одна за другою. Вот здесь вот, сразу напротив мыса, и должно было развернуться действо. Оранжево-красный, пурпурный даже, закат, золотисто-алая дорожка на волнах, черные тени скал, затяжной поцелуй на фоне все этой благости – вот уж против этого Александр ничего не имел, в главной роли была, естественно, Леночка. Хотя… что он с ней, не нацеловался, что ли?
Одну камеру тоже установили на скале, рядом с прожекторами, другую – для крупных планов – в пиратской ладье, третью – на всякий пожарный – в моторной лодке, где уже распоряжался мелкий, как бес, ассистент режиссера, махал руками, ругался да орал в микрофон на гребцов и команду буксира:
– Потравливай, потравливай, кому говорю! Да потравливайте же! Да кто так потравливает?
А на горизонте, между прочим, уже появились тучки… маленькие такие, полупрозрачные, синие… Никто на них и внимания не обратил, кроме капитана буксира. Тот живенько развернул свое суденышко и что-то закричал в рацию…
