мне все, что там в школе. Мне-ж аж на следующий год. – попросил меня Вася. Вася и Коля Пономаренкы жили по соседству с нами, и я часто ходил к ним играть. Стоит перейти через соседский огород, и я уже у Пономаренков… Мертвый час. Дети спят в своих кроватках. Последний мертвый час в детском садике, последний день дошкольного детства я вздыхал и вертелся, никак не мог уснуть, переживал. Меня терзали страхи:
«Как я пойду в школу? – с ужасом думал, ворочаясь на своей постели, во время мертвого часа, – Я ж не умею ни читать, ни писать, не знаю даже букв».
Я стал вспоминать буквы. Легко вспомнилась буква «А», как два телеграфных столба, сведенных вверху и скрепленных перекладиной. Ее-то легче всего запомнить, таких столбов вон, сколько хочешь на совхозных полях. Легко запомнилась и буква «О», похожая на обруч, которым дядя Федор скрепляет бочки для засолки помидоров и огурцов у мамы на работе. Я, как не старался вспомнить еще хоть одну, хоть какую-нибудь букву, на память не приходило ничего, и стал ворочаться. Лег на спину посмотрел в потолок, вспомнилась, почему-то бабушка у печки и ее кочерга.
«Ага, похоже на букву «Г». – Подумал я, вороша в памяти приспособления, которыми бабушка ловко орудует, ставя в печку чугунки, разгребает жар. Но больше я не смог вспомнить. И повернул русую голову набок, прислушался. В подушке потрескивало, сминалось сено. В спальне раздавалось сопение спящих детей. Прожужжав, пролетела муха. Всюду царит сонная тишина. И вдруг на подушку рядом с моей головой шлепнулся скомканный зеленый листик липы. Я поднял голову, пружины предательски заскрипели. Внимательно оглядевшись по-сторонам, обнаружил, что все спят:
«Павлик? Не похоже, спит как убитый». Думал я.
Взгляд скользнул по кроваткам в дальнем углу спальни, потом остановился на соседе справа. Но одеяло Васи Пономаренко чуть поднималось в такт посапыванию, Вася спал. В его открытом рту виднелись два белых зуба, и он всем своим спящим видом напоминал сейчас кролика, мирно спящего на подушке. Я обернулся направо, посмотрел на койку Лени Очколяса, там, зашуршав, отодвинулся край одеяла и под ним воровато сверкнули бусинками черные глаза.
«Ах, ты, ябеда! Вот я тебе?!» – моя маленькая ручонка схватилась за край подушки и в одно мгновение мягкий снаряд, описав в воздухе дугу, опустился на укрытого с головой Леню. Одеяло с молниеносной быстротой распахнулось. На меня уставились широко открытые черные глаза Лени.
– Я тебе сейчас, как дам?! – сказало лицо. И в ответ полетела ко мне подушка Лени. Дерущихся остановили торопливые шаги за дверью. Когда тетя Оля вошла в комнату, картина, представшая перед ней, казалась, ничем не нарушала сонной атмосферы. Воспитательница озабоченно осмотрела спящих. Когда же ее взгляд остановился на моей койке, в ее глазах мелькнули недобрые искорки. Я лежал на скомканном одеяле кроватки ногами в сторону подушки. Голова же лежала там, где должны лежать ноги. Мои закрытые глаза предательски трепетали веками. Изо всех сил стараясь изобразить сон, я силился
