эти две картинки воедино. И тут прилетает еще один ощутимый пинок. Такой сильный, что даже я замечаю его и как в каком-то трансе тяну руку к липкому животу в надежде почувствовать его шевеления собственноручно.
Ксюша наблюдает за моими действиями с круглыми от удивления глазами, но ничего не говорит.
– Э-э-э… Ну ладно… – комментирует мои действия врач УЗИ, убирая в сторону датчик, а я прижимаю ладонь к влажной от геля коже.
Несколько долгих секунд ничего не происходит, а затем я чувствую то, что переворачивает мой мир с ног на голову раз и навсегда.
Один короткий толчок в центр ладони, а по ощущениям прямо в сердце.
– Кхе-кхе, – деликатно покашливает доктор, привлекая мое внимание. – Может, мы продолжим? – улыбается она, а я отдергиваю руку, словно сделал что-то постыдное.
Хотя то, что три незнакомца становятся свидетелями очень личного для меня момента, действительно немало смущает.
Кидаю косой взгляд на Ксюшу, опасаясь сам не знаю чего. Но она отвечает мне короткой понимающей улыбкой.
Врач делает какие-то замеры на экране, говорит что-то о костной структуре и состоянии внутренних органов ребенка, о количестве околоплодных вод, положении плода и еще много о чем, чего я не понимаю, но старательно пытаюсь запомнить. Ксюша тоже внимательно слушает, кивает, задает вопросы, а я просто смотрю на экран и гадаю про себя, станет ли к моменту рождения эта креветка посимпатичнее.
– Данил? – зовет меня Ксюша и смотрит выжидающе. Кажется, я снова завис и пропустил вопрос. – Ты хочешь узнать пол ребенка?
– Да, конечно, – подтверждаю.
– У вас будет мальчик, – уверенно заявляет врач, и через пару мгновений я слышу громкий Ксюшин всхлип.
Поворачиваюсь к ней в недоумении.
Ксюша запрокинула голову к потолку и машет руками, направляя холодный воздух к глазам.
– Простите, – всхлипывает она снова. – Не обращайте внимания. Это все гормоны.
Где-то сбоку мелькает тень, и ей на плечо привычным движением ложится большая мужская ладонь.
– Ксюшенька, не надо. Тебе нельзя волноваться, ты же знаешь, – противно сюсюкает светило родовой науки, о котором я успел благополучно забыть, пока он изображал мебель за моей спиной.
– Почему нельзя? – напрягаюсь, когда до меня доходит смысл его слов.
Леня кидает на меня недовольный взгляд, косится на Ксюшу и, когда та согласнокивает, все же отвечает:
– У Ксении нередко возникает гипертонус матки. Поэтому ей следует по максимуму избегать стрессовых ситуаций, – бросает он на меня красноречивый взгляд. Ему явно известно гораздо больше, чем обычному лечащему врачу.
– Но вы же как-то контролируете это? Не ее стресс, конечно, а этот тонус, – допытываюсь я вопреки неприязни к ее доктору.
– Естественно! – возмущенный сомнениями в его компетентности восклицает Леонид.
– Но сейчас все хорошо, – торопливо
