своей машине к вилле. И с опаской смотрела на мрачную громаду, застывшую на горе. Вилла была уединенная, окруженная обширным парком так, что соседей не видно. Ее мужу именно это в ней и нравилось. А Гусыне – нет. Она боялась огромного пустого дома, темнеющих аллей с призрачным белым светом фонарей, тревожного запаха эвкалипта в густом ночном воздухе.
И даже присутствие садовника, который поначалу жил в небольшом домике у въезда, ее не успокаивало. Садовника она тоже боялась.
Гусыня вздохнула. Нажала на кнопку электронного ключа от ворот. Почему-то кнопка не сработала. Наконец с третьей попытки ворота открылись. Машина покатила по аллее и заехала в гараж, который стоял отдельно от дома.
Теперь надо было пройти по хрустящей гравием дорожке, зайти в темный дом и быстро зажечь везде свет.
Она сама уволила всю прислугу, кроме приходящей уборщицы. А сейчас об этом пожалела. Все-таки приятнее, когда в доме есть хоть одна живая душа.
И зачем она задержалась в городе? Сначала долго сидела в полиции: там некому было принять у нее заявление. Потом беседовала с полицейским. Потом зашла в бар, выпила две порции коньяка и тупо таращилась в телевизор на стене.
То, чего она боялась, началось.
…Никто не знал, в каком ужасном положении она находится. Богатые – народ безжалостный. Неудача на Лазурке – хуже дурной болезни. Как только появится ее запашок, всех как ветром сдует. А Нинель так хотела проникнуть в круг избранных! Поэтому на людях изображала веселую вдову.
А дома – хотя какой это дом! – рыдала в подушку.
…Полгода назад ей позвонил муж и велел прилететь в Ниццу.
Она сразу почувствовала неладное. Обычно они встречались раз в году в Лондоне. Шли в ресторан. Красиво ужинали. Утром Георг привозил к ней в номер пачку каких-то бумаг. Нина их подписывала, не вникая в содержание. И на следующий день улетала. Такое было условие.
Нину это вполне устраивало.
…Они познакомились с мужем в студенчестве. Тогда Гусыня еще была не гусыней, а высокой, тростниково-тоненькой девушкой с гордо вскинутой головкойна лебединой шее. И хотя на их факультете иностранных языков было полно завидных невест, Георг выбрал ее. Квадратно-кряжистый, мускулистый, черноволосый, старше их всех почти на десять лет, он приехал в Москву из Сербии и, как шептались, прямо с войны. По-русски говорил хорошо, только с легким акцентом. Ухаживал по-мужски немногословно и не по-московски заботливо.
– Повезло, – завистливо вздыхали подружки. – Замуж за иностранца вышла.
Но никаким везением замужество не обернулось. В Сербии были разруха и безработица. Родни у Георга не осталось. Жили в Москве на стипендию, а по ночам муж грузил товары на складе. Так он говорил. Пока Нина не нашла дома пистолет.
Деньги в семье появились, а мир – разрушился. Они стали ругаться, и Нине казалось, это от того, что она не может забеременеть: простудилась как-то, искупавшись в проруби, и вот…
Но дело было не в этом. Дело было в пистолете и связанном с ним бизнесе.
Однажды
