экономика была «наводнена» идеями из других областей знания, экономическое мышление применялось в таких областях, как правоведение, социология, здравоохранение, биология, политология, управление (трудовыми ресурсами) и военная стратегия[12]. Явно выраженная экономическая аргументация применяется к истории и, разумеется, экономической истории, но весьма редко к истории военной[13]. Методологически мы сформулировали ряд экономических принципов, а затем применили их к выбранным нами примерам из военной истории. Но нашей главной целью было показать посредством этих примеров то, что экономика помогает пролить свет на военную историю и что можно совершить новые открытия, если применить хорошо развитую теорию к области, которой теоретической строгости обычно недостает. Основной тезис достаточно прост. Планирование и ведение войны требуют совершения выбора. Но экономика, по крайней мере в традиции ее неоклассической ветви, берет свое начало в анализе принятия решений. А потому история, в данном случае история военная, поддается экономическому анализу. Таким образом, мы делаем попытку переформулировать метод военной истории таким образом, чтобы принципы экономики или принципы других дисциплин служили основополагающими правилами, обогащающими исторический анализ. Не то чтобы историки не использовали знания и открытия из других областей, но читать и писать историю так, как она выглядит извне исторической науки, – совсем другая задача[14]. Прибегнуть к опыту другой дисциплины – необязательно, значит, ею пропитаться: исторические факты останутся теми же, однако их отбор, систематизация и интерпретация изменятся.
Данная глава представляет собой учебное пособие по экономике и экономической теории. Читатели, знакомые с экономикой, могут свободно перейти к следующим главам. Остальных мы приглашаем задержаться или, если они почувствуют в этом необходимость, обратиться вначале к истории, а затем вернуться к данной главе позднее. Эта глава не необходима для понимания следующих глав, но лучше прочесть ее, чтобы чтение следующих глав было более легким.
Мы начнем с обзора того, как развивалась экономическая наука; затем мы обсудим принципы, которыми будем пользоваться в данной книге; завершим главу описанием того, как эти принципы реализуются в военной истории.
Экономика
Экономику можно определять по-разному. Но, как бы ее ни определяли, экономика, как и другие науки, в итоге стремится обнаружить согласованный набор фундаментальных общих черт и закономерностей, которые лежат в основе всей совокупности наблюдаемых характеристик и событий. Подобно биологам, исследующим гены и то, как они соединяются, чтобы породить жизнь, экономисты стремятся узнать лексикон и понять грамматику экономической жизни. С этой целью формулируются принципы, проводятся тесты, принимаются законы и выдвигаются теории.
Принципы,
См., например, Posner and Parisi, 1997, Becker, 1976, Fuchs, 1975, and Schelling, 1960, 1966. Экономика, в свою очередь, испытала сильнейшее влияние со стороны математиков, а также, например, психологии и неврологии.
Впечатляющие усилия в этом направлении приложил социолог Чарльз Тилли, 1990, в особенности по сравнению с литературой, цитируемой в первой главе. В отношении экономической истории см., например, Crafts, 1987, North, 1990, Goldin, 1995, Temin, 2006, и цитируемую ими литературу. Более подробно о данном вопросе см. главу 8.
Один из примеров: Dixon, 1976. Норман Диксон был психологом-экспериментатором в Лондонском университете. Его книга «О психологии военной некомпетентности» руководствовалась подробной психологической теорией, что явилось впечатляющей попыткой, вызвавшей в 2004 году (!) рецензию капитана Эндрю Чунга в Pointer, the Journal of the Singapore Armed Forces, vol. 30, no. 2. Попытка Дискона – и, как мы надеемся, и наша – совершенно отличается от бессистемного теоретизирования, как, например, в случае Cohen and Gooch’s Military Misfortune: The Anatomy of Failure in War, 1990 (переизданной в 2006 году). Это не значит, что работа Коэна и Гуча не представляет интереса. Напротив. Она представляет абсолютно уместную критику работ Диксона и других и перемещает фокус, скорее, на организационные, чем личные ошибки, но в итоге страдает поверхностностью: все ошибки классифицируются на провалы усвоения знаний (на опыте прошлого), провалы в прогнозировании (будущего) и провалы адаптации (к настоящему). В отличие от работы Диксона она не дает возможность прогнозировать, а потому не предполагает потенциальных механизмов проверки.
