а на оголённые участки тела вылили целую тонну искусственного загара. От воспоминаний о парикмахере Агату покачивало из стороны в сторону. «Да ей людей пытать надо, – сказала она матери, когда они выходили из салона. – Полголовы мне, наверное, выдрала. С нашей Алей не сравнить». Мать на это только усмехнулась, но вслух ничего не добавила. Она была слишком занята поиском очередного такси.
Им предстояло станцевать десять танцев. Пять по типу «стандарт» и столько же под названием «латина» Каждый длился не более двух минут, и между ними делали перерывы, но тех чаще всего хватало только на то, чтобы выпить воды, отдышаться и съесть что-то из рук сопровождающего.
Когда объявили первый танец, руки у Агаты задрожали. Она стояла в пышном платье, напомаженная и принаряженная, как королева, и тряслась, словно мышь, зажатая в когтях у кошки. Больше всего на свете ей хотелось сейчас, чтобы рядом оказался Данил. И, крепко зажмурившись, Агата отчаянно попросила Бога исполнить её последнее желание перед «казнью». Но…Чуда не произошло. Перед ней по-прежнему стоял Никита. С намазанными гелем волосами, в белой отутюженной рубашке, чёрной жилетке и такого же цвета брюках. От запаха его одеколона Агате захотелось нацепить на нос прищепку.
– Агата, – он впервые за несколько месяцев назвал её по имени. Глаза его смотрели спокойно и на удивление ласково. Почти как у Данила. А потом он крепко сжал её запястья. «И зачем так давить? Синяки ведь останутся?» – подумала в сердцах она, но боли, как ни странно, не почувствовала. – Смотри только на меня. Только на меня, слышишь? И больше ни на кого, – произнёс он и закружил её в вальсе.
К этому совету Агата решила прислушаться. Без очков она всё равно не видела ничего, кроме лица партнёра.
***
По словам Ольги Викторовны, «латину они продули всухую, а вот стандарт станцевали как боги», благодаря чему в общем зачёте золото всё-таки досталось именно им. Никита так обрадовался медали, что не захотел снимать её даже в поезде. Он рассказывал о своей победе всякому, кто только хотел слушать и даже дважды сходил до вагона-ресторана и обратно только для того, чтобы его увидело как можно больше народа. Анна Георгиевна старательно искала фирму, которая бы смогла сделать кубок и надпись точь-в-точь, как на том, что выдали им. Кубок присуждался паре, но поставить его дома на «полку почёта» хотелось и тому, и другому. Агата радовалась победе не меньше Никиты. Тщеславие не было ей чуждо, и она мечтала, чтобы об этой победе узнал весь клуб, а лучше весь город, однако медаль сняла и убрала в сумку.
«Жаль, конечно, что мы не ничего не успели посмотреть в Ижевске. Только вокзал да гостиницу, – рассуждала она мысленно, рассматривая фотографии, выкупленные матерью у местного фотографа, – но один день выступлений всё же лучше, чем два по полдня. По крайней мере, отосплюсь и отмоюсь в воскресенье».
Одна из фотографий особенно заинтересовала Агату. На ней был запечатлён прыжок, а точнее, некое зависание в воздухе. Всего на три-четыре
