и дальше на костылях.
– Вот уж дудки. Одна свободная рука намного лучше, чем ни одной.
– Вот это моя девочка.
Папа достает костыли, пока я выползаю с заднего сидения.
– Твоя? Точно? Только что ты от меня открещивался.
Смеюсь. Но мой смех скорее выглядит как что-то нервное. Защитная реакция организма.
– Пойдем. Быстрее зайдем, быстрее узнаем.
В коридоре я с интересом изучаю плакаты. Только вот ни одной буковки в голове не задерживается.
Словно я в момент забыла весь алфавит.
Мои мысли там, в кабинете у Яворского. Пока сердце отбивает сумасшедший ритм, мысли тормозят и застывают. Словно голову бетоном залили.
– Снежана, – окликает низкий голос.
Оборачиваюсь. Спину обдает холодом. Руки начинают подрагивать, приходится стиснуть костыли сильнее.
– Проходи, не нужно на меня смотреть как на удава.
– Ну, удавы вполне себе безобидны. Вот анаконды, да, – несу всякий бред и сама же морщусь.
Но доктор хмыкает, отступая в сторону.
– Так, садись, – указывает на кушетку, – ногу вытягивай, сейчас осмотрю.
Молча подчиняюсь. Говорить все равно не могу, язык будто атрофирован.
Врач крутит ногу. Слегка морщусь. Неприятно.
– Болевые ощущения? – всматривается в лицо.
– Немного неприятно. Но в целом не чувствую боли.
– Напрягала ногу в последние дни?
Внутри екает от воспоминания случая в столовой. Сглатываю, и мне кажется, что это слышат все. И папа, и врач.
Папа напрягается, бросает на меня вопросительные взгляды.
Делаю глубокий вдох. Не собираюсь я обманывать.
Прошлого раза хватило с головой.
– Меня, – откашливаюсь, голос подводит, – меня в столовой случайно толкнули, и я, чтобы не упасть, оперлась на ногу.
Замолкаю. Жду реакции.
Доктор сжимает губы в тонкую линию, и от этого выражения на его лице мне хочется завыть.
Чувствую, что ни черта хорошего он не скажет сейчас. В груди образовывается пустота, а мне хочется соскочить с кушетки и спрятаться под плинтус.
– Это очень плохо, – врач продолжает хмуриться.
Мне же хочется заорать во все горло, чтобы он не молчал, а сказал, что меня ждет.
– Но не критично, – я шумно выдыхаю и вижу в глазах папы такое же облегчение. – На будущее, опираться уже можно, резких движений не желательно. Можно повредить близлежащие связки, и операция нужна будет намного серьезнее.
Бросаю взгляд на стоящие у стола костыли, и врач перехватывает его.
– Да, ты можешь без них уже обходиться, но трость я не убираю. Потому что опора нужна, на случай если ты ощутишь усталость. Поняла меня? Не нужно делать из себя суперсильную супервумен. Думай об операции и о ноге в первую очередь.
– Да, я поняла.
– А что с операцией, доктор? – подает папа голос.
