пытки, казалось, что лишили его разума и речи: никогда не сможет он выражать эмоции – лаять, выть, его удел отныне – только хрипеть.
Ближе к вечеру, принесли из операционной рыжего. На выбритом животе – свежий, неровный шов. Что делали студенты с внутренностями несчастного животного – одному лишь Богу известно. Бедняга умер к утру – сердце старой собаки не справилось с невыносимой болью.
Джим был сломлен окончательно: в ужасе дрожал, услышав шаги, не мог без страха видеть человеческие руки. Казалось, он уже и не помнил другую жизнь – без неизбежной пытки.
Пёс исхудал, шкура висела клочьями, его редко кормили. Он не видел ласки, не слышал доброго слова – быть может, работникам вивария просто не хотелось привыкать к кому-то из узников, чтобы каждый раз не переживать их смерть?
Впрочем, приходила молодая девушка, делала укол, и тогда сознание Джима проваливалось в какую-то бездонную яму, словно он покидал на время виварий. Боль отступала, и, придя в сознание, пёс благодарно лизал человеку руки…
Периодически привозили новых узников, готовых пройти все муки Ада. С ними он больше не общался. Большую часть времени безучастно лежал в грязи, крови и испражнениях, желая стать невидимым. Лишь бы не трогали его больше – ещё одну операцию, он не выдержит, уйдет на Радугу, как и его подруга.
Но Ангел смерти о нем не забывал, и пытки продолжались бесконечно: операционная, инъекция, неспособность сопротивляться при полном сознании, и адская боль…
Зачем его мучают эти люди? почему не придут хозяева? не заберут? не защитят? не спрячут? За что он обречен на бесконечную муку? Зачем опять разрезали живот?
Болевой импульс на этот раз был настолько сильным, что мозг потерял контроль над нервной системой, и Джим провалился в небытие…
– Всё, готов! а казался крепким – я надеялся ещё парочку раз его использовать.
В виварий Джим больше не вернулся. Его неостывшее тело выбросили на свалку, в гору хлама. Утром придет мусоросборник, увезет отходы…
– Джим, – маленькая, беленькая Алиса, так похожая на воздушное облачко, вылизывала его лицо, – ты должен вернуться, и рассказать моим любимым обо мне…
– Но я всего лишь пёс, который раньше умел лаять. Меня лишили речи, как выразить чувства? Как рассказать?
– Спрячься, скорее, чтобы не увидели…
И Джим, превозмогая боль, в полуобморочном состоянии, пополз к воротам – там, за старыми деревянными ящиками из-под овощей, он дождался утра.
Анна пришла в институт пораньше, чтобы до начала занятий успеть сделать обезболивающие инъекции подопытным животным. Не найдя Джима в боксе, сразу поняла – пёс не выдержал очередного опыта. Сердце сжалось – она успела привыкнуть к этому красивому, терпеливому и безропотному животному, постоянно страдавшему от рук человеческих, но продолжавшему их благодарно лизать, когда её инъекция, хотя бы на время избавляла его от боли.
Анна вышла во двор, закурила. И вдруг, у самых ворот, в предрассветных
