Но темно-серые глаза смотрели зорко. Лариса Георгиевна подняла лицо к потолку, но никакого потолка над ней больше не было. Там, посреди дня, развернулось глубокое черное небо, усыпанное колкими звездами. Комната утонула в серой неясности, сквозь которую угадывались диван, кресла, кадка с цветущим амариллисом. Фигура шамана вдруг пошла в рост. Вместо невысокого крепкого мужчины средних лет вокруг Ларисы Георгиевны кружился громадный старик. Луна на небе висела ровная, странно выпуклая. Шаман потянулся к ней и взял. Теперь в его руках рокотал светящийся бубен.
Мыкла нагнулся, положил бубен перед Ларисой Георгиевной. Теперь она заметила, что светящаяся поверхность вся была испещрена красными значками. Вдруг показалось, что она смутно понимает эти ритуальные письмена. В ладонях Мыклы, размером с лопаты, откуда-то появились металлические кольца. Несколько маленьких были привязаны к большому красными нитками. Мыкла совместил их с кругом, изображавшим солнце. Встряхнул бубен. Маленькие кольца поползи против часовой стрелки. Против солнца, поняла Лариса Георгиевна. Мыкла встряхнул бубен снова. Направление движения колец не изменилось.
– Есть две хвори у тебя, женщина. Сейчас дух мой спустится в подземное царство, твоя родня скажет, что ждет тебя.
Бубен гудел мощно, будто теплоход. Шаман двигался замедленно, то и дело замирая в угловатых позах, напоминающих знаки на бубне. Вокруг Ларисы Георгиевны закружились тени. Зазвучал, как будто очень издалека, хор голосов:
«проклятый волк, уходи отсюда и не оставайся более в этих лесах.
уходи в самые отдалённые пределы земли;
если ты не уйдёшь, пусть убьёт тебя охотник…»
Лариса Георгиевна, легкая и бесплотная, шла лесами, между озер и рек, мимо сосен и елей, сверху донизу заросших бородами мха. Шла по ягелю пышному, по острым камням. Пробиралась по глухим ущельям, где обледеневшие водопады свисали со скал красно-бурыми потеками. Птицы зазывали к себе песнями, мышки – тонким посвистом, медведь тоже поет, приглашает в берлогу. Вокруг сияло все, играло теплом-жаром, золотые лучи прямо в руки давались. Но Лариса Георгиевна шла своим путем, по сторонам не смотрела, боялась упустить из виду серый клубок пряжи, который указывал дорогу. Вдруг гром налетел, закутал все облаками. Солнце посветило из-за туч. Радуга предстала, разогнала дожди, изогнулась дугой и стала переправой через реку. Противоположный берег зарос черными мхами. Ствол березы так скрючило, так перекрутило и по земле распластало, словно черт ей душу вывернул. Идет мимо березы высокий мужчина в черном – питерский директор. На руках его – бесчувственный Петухов. Голова подростка мотается из стороны в сторону. Побоялась Лариса Георгиевна туда пойти. Запела звонким голосом.
– Верните мальчика…
– А ты кто такая?
– Лариса я…
– Жди.
Петухов на руках мужчины завозился. Казалось, он стремился проснуться, вырваться из наваждения. Но ему мешали. Мужчина в тренче оплетал его руками, как корнями, глаза его мерцали холодным зеленоватым
