недоумевала. Вдруг вспомнилось, как дядя говорил, что женщины любят шутки. Да! Надо было ввернуть шуточку на иностранном языке! И память нашла самый лучший и, вероятно, единственный доступный в голове вариант.
– Бамбарбия! Кергуду! – выпалил я и выпучил глаза, как Никулин, чтобы было максимально смешно.
Но оказалось, что девочка плохо знакома с советской киноклассикой, не владеет этим иностранным языком, а, возможно, не имеет чувства юмора. Она смутилась, спрятала леденец в сумочку, отвернулась и с гордым видом ушла. Я бы мог извиниться и вернуть ее, но понятия не имел, как это сделать. Вот так незнание языков встало на моем пути к счастливому заграничному браку и, чем черт не шутит, получению ПМЖ в Германии еще до того, как это стало мейнстримом.
Так я и стоял с коляской и в грустных мыслях, словно отец-одиночка, которого бросила нерадивая жена ради кого-то помоложе и покрасивее, отдав ему свой леденец. К счастью, скоро вернулись мама с тетей с покупками в многочисленных пакетах и папа с дядей, нагруженные кое-чем другим. Мы вернулись на остановку и вечерний трамвай отвез нас домой.
Солдаты и офицеры
Как-то рано утром, пока все родственники спали, я вышел прогуляться. На плацу начиналась утренняя зарядка. Забравшись на дерево, я смог лицезреть, как упражняются солдаты: немцы и наши. Отличия были весьма разительными.
Немцы были одеты в синие шорты и белые футболки, а на ногах красовались импортные кроссовки. Они устраивали легкие пробежки и делали прыжки на месте. Солдаты в массе своей носили нормальные прически, а некоторые были даже в очках. Ни дать, ни взять – посетители альпийского лечебно-профилактического курорта. То ли дело наши орлы! Лысые, потные, с голым торсом, в кирзовых сапогах и широких солдатских штанах – дети русских рабочих городков, украинских хуторов, казахских и татарских аулов, грузинских и армянских селений. Они в едином порыве размахивали руками, делали наклоны и прыжки, устраивали такие фортели на турнике, что, казалось, стальная конструкция скоро упадет от физического перенапряжения и эмоционального выгорания.
Глядя по очереди на наших и немцев, становилось понятно, почему прошедшая война закончилась в Берлине, а не в Москве. Я еще немного помечтал, как в будущем стану частью этой неукротимой победоносной «кирзовосапожной» машины, и отправился домой завтракать.
Моя жизнь на военной базе не сильно отличалась от алма-атинского времяпрепровождения. Я быстро сдружился с местными ребятами – офицерскими детьми, коих здесь водилось великое множество. Мы попеременно играли в мушкетеров, рыцарей, разведчиков и прочих партизан. Ассортимент игрушек здесь был побогаче, чем в Алма-Ате: гильзы, парашютики от ракетниц, настоящие пилотки, ремни и прочие «околовоенные» вещицы. Ну и, конечно же, у каждого сорванца в кармане была парочка настоящих патронов. Это сейчас пацан, таскающий с собой пару «5.45-ых» вызвал бы панику, а на базе даже родители не пытались их у меня отобрать. Более того,
