к их разговору. Никто кроме нас двоих не обратил внимание на возню за стеной. Тем временем людей все прибавлялось, особенно за стойкой. Входили в «Сонату» уже не по одному, а целыми компаниями. Я наблюдал встречи со старыми друзьями, слушал подпитые разговоры, ощущал на себе косые взгляды. Здесь собрались одни мужчины, все обычные работяги, перебивающиеся чем Бог подаст. На часах позади бара доходило до семи и, на удивление, здесь царила спокойная, дружелюбная атмосфера. Одним словом, скукотища.
Ник обслужил гостей все с такой же учтивой улыбкой, и опять возник передо мной.
– У вас всегда так было? – спросил я.
Он облокотился на стойку и подпер подбородок рукой.
– До принятия закона, здесь свободного угла не было. Нас посещали все, кому не лень. Я помню, как наливал двадцатилетней выдержки бурбон состоятельным знаменитым гражданам, и пиво портовым ребятам. В этакой компании не чувствовалось негатива и предвзятости, к нам приходили насладится джазом и только! Обстановка была соответствующая и располагающая: столы из красного дерева, шелковые белые шторы на еще тогда чистых окнах, бра, торшеры, золотые стены с одной черной, – Ник указал на стену, к которой примыкала сцена, – на полу дерево еще не было затерто подошвой грубых ботинок. Глядя сейчас на всю эту разруху, я не могу поверить, что своими глазами видел здесь блестящую Бесси Смит и как на этой, теперь, доске выплескивали свою энергию «Креольский джаз бэнд». Но они потом еще раз почтили нас своим приездом, только под названием «Горячая пятерка». Ох, как же это было давно!
– Да, Луи Армстронг очень хорош, – согласился я, вспоминая как наслаждался его выступлениями в Новом Орлеане. – Вижу, вы, Ник, работаете здесь очень давно.
– С самого открытия в одна тысяча девятьсот восемнадцатом, – не без гордости заявил Ник.
– Тогда должно быть помните всякие неприятные случаи, произошедшие здесь? Возможно, порочащие имя заведения.
– Почему вас это интересует?
– Люблю места с пятнами в истории. Особенно черными.
Ник улыбнулся, чуть кивнул головой и наклонился ко мне.
– В двадцать пятом году здесь скончалась женщина. У нас тогда выступал джаз-бэнд из Нью-Йорка. Все было как всегда – забитый зал, довольные гости, приятная атмосфера. Только когда все подошло к концу, все стали расходиться, ее и обнаружили. Синюю и бездыханную. Она сидела ровно, положив ручки на столе одна на другую, с широко раскрытыми глазами и улыбалась. – Ник изобразил ее позу, и вышло не дурно. – Никто и не заметил, что для нее время остановилось.
Ник молча задержался глазами на сцене. Потом продолжил:
– И это единственный экстраординарный случай в нашем заведении. Не припоминаю чтобы у нас случались потасовки между гостями, и даже сейчас, при таком контингенте, их нет. Мы же не старейший отель, который пропускает через себя тонну народа и хранит такие тайны, от которых кровь стынет в жилах. Мы всего лишь маленькое солнце, готовое согреть души людей, уставших после тяжелого рабочего дня, чтобы у них не
