к смене дня в течение 90 минут было не просто. На нашем корабле, как, впрочем, и на «Радуге», такая проблема разрешалось тем, что мониторы и видеопластика создавала привычную иллюзию земной жизни. И, нужно сказать, это оказывало большой психологический эффект. Потому что мы должны были провести более 8 месяцев в искусственном полете, а за время пути многое что могло произойти. До сегодняшнего дня самое длительное пребывание в космосе в изоляции принадлежала россиянину Валерию Полякову, который находился на околоземной орбите 438 дней. Конечно, он постоянно был на связи с центром управления полетами, однако 258 дней оставался в полном одиночестве, и этим самым доказал, что длительные полеты в космосе без вреда человеческой психике вполне возможны. Впрочем, нельзя сказать, что Поляков пережил такое длительное пребывание в космосе без каких-либо последствий: психологи отметили изменения в его эмоциональном состоянии и общем настроении. После полета он стал мрачноватым и очень быстро раздражался. Нас спасало то, что в экипаже четыре человека, плюс подсознательное ощущение того, что находимся все-таки на Земле.
В 01.20 ч. по бортовому времени мы опять расселись по креслам и стали просматривать окончательные расчеты компьютера, проверенного Тестово-испытательным центром – все сходилось. В необходимый момент Саркисов, заметно волнуясь, произнес:
– Прошу дать разрешение на взятие курса на Марс!
– Разрешаю! – ответил Масляков, заметно волнуясь. Мне кажется, он чувствовал такую же ответственность, как когда-то генеральный конструктор советских ракет Сергей Королев, дававший команду на выполнение той или иной операции для пилотируемого полета.
По команде пилота включились двигатели в маршевом режиме. Нас опять прижало к креслам. Даже сквозь мощный корпус я почувствовал гул, дрожь и силу газофазных ядерных реактивных двигателей. Из сопел вырывалось плямя с температурой свыше трех тысяч градусов. Если бы двигатели работали в реалии, то они испепелили бы сам ТИЦ, хотя даже имитация их работы внушала уважение. На мониторах мы наблюдали, как сорвалась с орбиты наша посудина и стала разгоняться до рабочей скорости – 70 километров в секунду (хотя крейсерская была значительно выше – до 250), пролетая между Землей и Луной. Да, полет был не прямым, ибо в космосе все объекты движутся по орбитам, кривым маршрутам, и поэтому нет прямолинейных путей. Мы должны были достигнуть Марса в догонке или на встречных параллельных курсах.
Спустя два часа двигатели прекратили работу, и теперь корабль по инерции «летел» к Красной планете. После того, как цифры замерли на нужных положениях, мы облегченно вздохнули. Диспечер сообщил, что курс выверен нами верно, отклонений ни на йоту, мы движемся в правильном направлении. «Вас начнут сопровождать станции слежения, вы, в свою очередь, будете фиксироваться в пространстве по локации и навигационным картам», –
