и цельного бобки напротив, через денек, зайдет к Олегу Геннадьевичу в кабинет, отдельно, и все расставит на свои места, после того как сам для себя узнает и прояснит, что происходит.
Но быстро и легко добиться правды не получилось. В бухгалтерии «Бергбаутекник» ответили, что сожалеют, но документов на оплату не получали.
– Все у директора.
– А он на месте?
– Да.
Но телефон самого Бурке не отвечал. Вместо его деревянного акцента всякий раз после набора номера на том конце отзывался отличный, хоть и механический, русский – «абонент отключил телефон или находится вне зоны обслуживания». Другой наличный телефон, тот, что в приемной Бурке, демонстрировал еще меньше отзывчивости: после пяти долгих гудков без слов и предуведомлений просто громко и сипло начинал свистеть факсом.
«Надо ехать, надо ехать самому», – думал Игорь. И не хотелось, страшно не хотелось. Шахтерский Киселевск, который Крафтманн, Робке унд Альтмайер выбрали для своего русского офиса и сервис-центра – одно из самых безрадостных и тухлых мест во всей округе. Город, в котором трава никогда не бывает зеленой, а снег белым. Где все собаки – волки, а кошки – зайцы. К тому же совершенно непонятно было – когда. Все до одного оставшиеся дни недели расписаны, и все намеченные поездки не на юг, в сторону «Бергбаутекник», а в противоположную – на север: Березово, Анжерка, Мариинск.
Из тупика вывел еще один телефонный звонок, но не исходящий на Киселевск, а входящий на собственную «нокию» Игоря Ярославовича. Директор анжерского машзавода просил перенести встречу на неделю. И так четверг освободился.
Уходя домой, на лестнице Игорь Валенок столкнулся с Борисом Гусаковым. Бобок курил на полутемной площадке. Вид у него был мрачнее мрачного, и даже сигарета, единственная полоска чего-то светлого в его руках, и та была уже на две трети съедена чахоточным процессом тления.
– Будете заезжать сегодня вечером, – спросил Игорь, – или уже нашли, у кого еще перехватиться?
– Какой там, – Бобок махнул рукой, – самого перехватили. Через коленку и по голове.
– А что такое?
– Да по командировкам у меня перерасход. Две тысячи за этот месяц. Не приняли крысы бухгалтерские квитанции из частной гостиницы. Вот и теперь думай, чего же им такого заместо нарисовать.
Человек бежал прямо на Игоря и кричал:
– Убей и меня, убей! И меня задави тоже! Задави!
Его ребенок и жена лежали на полосе Игоря метрах в двадцати, там, впереди, в снежной кашице. Девятка их положившая, уже после столкновения напрасно и бессмысленно тормозя, вылетела на встречку и перевернулась там, ударившись бочиной в широкую морду троллейбуса. Его рога, утратившие правильность и параллельность, лениво бились над крышей о черные провода и друг об друга. От елки-светофора на ближайшем перекрестке, где пряталась
