Геральт сжал медальон в руке.
Она подняла голову, словно очнувшись ото сна, несколько раз удивленно моргнула. Мгновение, краткий миг казалась испуганной.
– Ты выиграл, – вдруг резко бросила она. – Выиграл, ведьмак. Завтра рано утром я уеду из Блавикена и никогда не вернусь в этот задрипанный городишко. Никогда. Налей, если там еще что-нибудь осталось.
Обычная насмешливая, лукавая улыбка опять заиграла у нее на губах, когда она отставила кубок.
– Геральт?
– Да?
– Эта чертова крыша очень крутая. Я бы лучше вышла от тебя на рассвете. В темноте можно упасть и покалечиться. Я княжна, у меня нежное тело, я чувствую горошину сквозь тюфяк. Если, конечно, он как следует не набит сеном. Ну, как ты думаешь?
– Ренфри, – Геральт невольно улыбнулся, – то, что ты говоришь, подобает княжне?
– Что ты, ядрена вошь, понимаешь в княжнах? Я была княжной и знаю: вся прелесть жизни в том и состоит, чтобы делать то, что захочется. Я что, должна тебе прямо сказать, чего хочу, или сам догадаешься?
Геральт, продолжая улыбаться, не ответил.
– Я даже подумать не смею, что не нравлюсь тебе, – поморщилась девушка. – Уж лучше считать, что ты просто боишься, как бы тебя не постигла судьба свободного кмета. Эх, белоголовый! У меня при себе нет ничего острого. Впрочем, проверь сам.
Она положила ему ноги на колени.
– Стяни с меня сапоги. Голенища – лучшее место для кинжала.
Босая, она встала, дернула пряжку ремня.
– Тут тоже ничего не прячу. И здесь, как видишь. Да задуй ты свою треклятую свечу.
Снаружи в темноте орал кот.
– Ренфри?
– Что?
– Это батист?
– Конечно, черт побери. Княжна я или нет? В конце-то концов?
– Папа, – монотонно тянула Марилька, – когда мы пойдем на ярмарку? На ярмарку, папа!
– Тихо ты, Марилька, – буркнул Кальдемейн, вытирая тарелку хлебом. – Так что говоришь, Геральт? Она выматывается из городка?
– Да.
– Ну, не думал, что так гладко пойдет. С этим своим пергаментом да с печатью Аудоена она приперла меня к стенке. Я прикидывался героем, но, по правде говоря, хрен что мог им сделать.
– Даже если б они в открытую нарушили закон? Устроили шум, драку?
– Понимаешь, Геральт, Аудоен страшно раздражительный король, посылает на эшафот за любую мелочь. У меня жена, дочка, мне нравится моя должность. Не приходится думать, где утром достать жиру для каши. Одним словом, хорошо, что они уезжают. А как это, собственно, получилось?
– Папа, хочу на ярмарку.
– Либуше! Забери ты Марильку! Да, Геральт, не думал я. Расспрашивал Сотника, трактирщика из «Золотого Двора», о новиградской компании. Та еще шайка. Некоторых узнали.
