а не затишье перед бурей. Отвожу девчонок домой, говорю, что по делам надо, набираю Джона.
– Ну и? – голос вроде трезвый, но с этими нарками хуй разберёшь.
– Дома? – отъезжаю от подъезда, когда дверь за девчонками закрывается.
– Надо чё? – Джон зевает.
– Я заеду.
Джон не хуево так пристроился: однушка на Котельнической. Тесть от щедрот на восемнадцать подарил. Всем бы так жить. Наследник, мальчик же – всю жизнь родителями в жопу целованный. Если Агату в чёрном теле держали, чтобы ни шагу в сторону, то ему всё позволено. Тошнит от ушлёпка, каждый раз как вижу – шею свернуть хочется. Потому что помню, сколько раз Агата плакала, когда думала, что не слышу. Знает, как бесит тема, с Джоном связанная. Но брат же, любит его. Понимаю. Наверное. Я в семье один рос.
Джон открывает в одних штанах. Русые волосы как у пугала в стороны торчат. Глаза, как у Агаты, голубые, только с мутью. Перегар с ног сшибает.
– Чё? – спрашивает равнодушно. У нас с ним любовь обоюдная, та, что с ненавистью часто путается.
Толкаю его к стене, дверь за собой закрываю. Шейка как у курёнка, одним движением свернуть можно. Тощий мешок с костями.
– Опять сорвался, ушлёпок? – от злости колотит. Как вспомню слёзы Агатины, убивать хочется.
– Ты не прихуел? – Джон смотрит спокойно. Зрачки нормальные, а что бухал вчера – так кто не без греха? Нехотя отпускаю. Он ведёт шеей, огибает меня, идёт на кухню. Зачем-то иду за ним. Кухня заставлена бутылками. Пустыми и полными. Поискав среди них, Джон берёт закрытую – пива. Пьёт с наслаждением. Морщусь и отворачиваюсь. Насмотрелся в своё время на последствия его загулов. Тут была обычная пьянка. Агата на такие уже сто лет внимания не обращает.
– С Агатой давно разговаривал?
– А? – ощущение, что Джон успел забыть, что я тут. – С систер? Где-то неделю назад, может, больше, а что?
– Ничего, – отвечаю, а мозг лихорадочно думает. Что тогда не так? Узнать у тёщи? Может, заболела? И что, просто заявиться к ней и в лоб спросить, как здоровье? Нет, тёща меня любит, отношения у нас шикарные, всем бы такие, но кажется, это уже перебор.
– Нет, я конечно ценю твою заботу обо мне, – язвит Джон и громко отрыгивает. – Но не пошёл бы ты нахуй.
Сам рад свалить скорее. Спускаясь, набираю тёщу.
– Моё почтение, Рита Васильна, – говорю бодро, когда она отвечает. – Давно вас не слышал, решил позвонить. Как дела, как здоровье?
Не то, чтобы такие звонки у нас норма, но иногда звоню, конечно. На день рождения или восьмое марта. Сейчас ни то, ни другое, этого достаточно, чтобы в тёще включилась ищейка.
– Что случилось? – спрашивает генеральским тоном. Так и вижу перед глазами. Руки в бока упёрла. Как её тесть вообще выдержал столько лет?! Судя по ответу, ничего с ней не случилось. Иначе поняла бы, зачем позвонил. Импровизирую на ходу:
– Хотел Агате сюрприз сделать: пригласить вас с ней на ужин в ресторан. Как вам идея?
– Всем
