Ты не прикасался к воде? Почему волосы мокрые?
– В речке искупался, – не стал расстраивать друга. – Давно уже подъехал. А на озеро просто смотрел. Что с ним не так?
Пожал его огромную ручищу, и заглянул на заднее сиденье. Тонированные стекла надежно скрывали содержимое салона.
– Все не так, – буркнул Тарас. – Ща шашлыки будем готовить.
– Какие шашлыки? – возмутился я. – Сколько их еще ждать? Я почти сутки не ел. Больше ничего нет?
Тихомиров со вздохом полез в машину, что при его габаритах было непросто, и, выудив оттуда шоколадный батончик, сунул мне в руки:
– Жри. А про шашлыки я серьезно. Светка замариновала – тебе же всегда нравилось, как она делает.
Искренне ненавидел эти батончики, но, чувствуя, что от Тихомирова большего не добьешься, сорвал обертку и стал жевать это приторное нечто. Тарас тем временем открыл багажник, вытащил оттуда части разборного мангала, шампуры и пластиковое ведро с плотно пригнанной крышкой. Сквозь полупрозрачные бока проглядывало содержимое, и я в душе порадовался количеству заготовленного мяса.
– Угли доставай, – проговорил я с набитым ртом. – Сразу и займемся.
– А зачем угли? – удивился мой большой друг. – Лес же кругом. Вот тебе топор и пила – что хочешь.
– Ты серьезно? – как можно спокойней осведомился я.
Тарас вдруг расплылся в довольной улыбке, поправил на носу очки с толстыми линзами и выкинул из багажника на траву мешок с углями:
– Вспомнил, какой ты лентяй и купил по дороге. На, готовь, Серый! Или погоди, – он снова стал рыться в багажнике, и голос доносился глухо, – давай сначала палатки поставим.
К боку машины он прислонил квадратную пластиковую столешницу, ножки от нее, два складных стула.
– О-па! А мы тут надолго?
Тарас выпрямился, держа в объятиях свою любимую брезентовую пятиместную палатку. Вместилищем для нее служил запачканный какой-то краской, заштопанный в нескольких местах и лишенный практически всех лямок и ремешков чехол. Сама палатка выпирала из него неприглядным серовато-зеленым комком. Любит Тарас эту палатку, но тяги к аккуратному хранению не испытывает. Только накрывая на стол, он становится жутко щепетильным. Еда для него святое и он не терпит, когда кто-то кусочничает или ест между приемами пищи. Потому, даже понимая, как я голоден, неодобрительно поглядывал на уничтожение шоколадного батончика.
– Пока не знаю, – пожал он плечами. – Может и надолго. Посмотрим. Палатку взял?
– Угу.
– Ну, пошли ставить.
– Там же?
Тарас при этом вопросе замер, почесал затылок, сдвинув на лоб кепку:
– Можно и там же.
Я достал свою палатку, спальник, прихватил еще разборный мангал с углями, и пошел за ним в сторону нашего позапрошлогоднего «стойбища».
Поставили сначала палатку
