но значительно меньших размеров.
Около цеппелина стояла Эа. Она еще издали махнула рукой Элю и крикнула:
– Скорее, надо спешить.
Я и Эль, не снимая крыльев, вошли в цеппелин. Эа последовала за нами и плотно захлопнула толстую дверь. Вспыхнул яркий свет, осветив мягкие кресла, стол, экран в углу.
– Это наша «Пушка», самый скорострельный летательный аппарат.
Эа прошла вперед, за лакированную перегородку. Оттуда послышалось гудение, и я почувствовал, как поднялась передняя часть нашего воздушного судна.
– Летим, – сказал Эль.
– Почему здесь нет окон?
– Они не нужны: скорость и высота полета так велики, что вы все равно ничего не увидите.
Куда еще лечу я? Что ждет меня впереди?..
Мы мчались на нашем воздушном снаряде, который был одновременно и пушкой, и ядром. За перегородкой что-то тихо жужжало.
– Скажите, Эль, почему вы, Эа и Ли занимаетесь розысками? Наводили следствие обо мне, теперь гоняетесь по свету за этим американским шпионом. Или вы совмещаете…
– Должность ученого с почетным званием сыщика? – спросил Эль. И, вздохнув, продолжал: – Я вижу, что вам трудно привыкнуть к нашему общественному устройству. Я же говорил вам, что у нас нет милиции в обычном для вас смысле слова. Но, если хотите, у нас каждый гражданин – милиционер или следователь, если этого потребуют обстоятельства. Каждый наш гражданин, без инструкций и кодексов, знает, как охранять интересы общества. И если случай именно его привел столкнуться с фактом, угрожающим нашему порядку и спокойствию, этот гражданин и доводит дело до конца.
– Но у него есть и другие обязанности?
– Что же из этого? У следователя тоже не одно дело бывает на руках. Обязательный общественный труд занимает у нас около трех часов. Есть время заняться – хотя бы и поисками американского шпиона.
– Вы сказали, что обязательный труд у вас занимает около трех часов. Почему вы не указали точной нормы?
– По кодексу о труде? – с улыбкой спросил Эль. – У нас нет точной нормы, нет и самого кодекса. Если дело этого требует – работаем! И больше трех часов. Но это бывает только в исключительных случаях: какие-нибудь случайные аварии, стихийные бедствия. Обычный же наш труд «у станка» не превышает трех часов.
– А остальное время?
– Каждый занимается тем, чем он желает. Главное и почти исключительное наше занятие – мы учимся, учимся и учимся. Непрерывно пополняем свои знания, изобретаем.
– Ну а если кто не хочет работать даже три часа в сутки? Какие принудительные меры вы принимаете против лентяев?
Эль посмотрел на меня с крайним изумлением.
– Простите, но на этот раз я отказываюсь понимать вас, – сказал он. – Разве нужно заставлять рыбу плавать, а птицу летать? Ведь это их жизненная функция. Такой же жизненной функцией, непреодолимой