нормальной эмоции в облике Ястребова. И он снова ледяной, как айсберг в океане, губящий огромные корабли. Меня он сокрушил даже усилий не прилагая. – Вы сказали, что нам надо поговорить. Так говорите, черт вас возьми. Я должна понимать, что пережил ребенок. Что такого произошло в его коротенькой жизни, что так на него повлияло? Я хочу… Я хочу его укрыть от всего, если вы не можете. Мне не нужно было показывать сегодня бесчеловечных экспериментов над крошечным мальчиком. Можно было просто объяснить.
– Послушайте, Рита, вы поэтому бросили карьеру врача, которая шла в гору, и теперь прививаете котят? Не смогли видеть страдания каждодневные, ведь так? Специальность, которую выбрала ваша мама для вас оказалась непосильной ношей, а вы привыкли подчиняться маме. Точнее спорить с ней считаете бессмысленным. Потому и живете чужую жизнь. Жизнь вашей мамы, это ведь она мечтала о полученной вами профессии? Котят тоже жалко, но вы не видите, что происходит с ними после того, как из купят. Я ведь прав? Вы даже ветеринаром не стали, хотя выучились. А потом испугались, когда вам старого пса на эвтаназию принесли. Жалость – дурное чувство. Оно затмевает разум, не позволяет видеть то, что нужно. И тому псу было бы лучше, наверняка без боли. Но мы переживаем только то, что видим и чувствуем мы. И ваше милосердие по факту совсем не доброе.
– Жалость и милосердие – никогда не были пороком или грехом, – у меня кружится голова. Он знает обо мне все. Наверняка даже цвет моих трусов, натянутых под чертов халат. Это напрягает и пугает. Он знает обо мне все, а я о нем…
– Лишние знания – многие печали, Маргарита. У моего сына расстройства психики, вызванные пережитым в детстве стрессом. Этого достаточно, для того, чтобы понимать зачем вы здесь. Острые посттравматические расстройства у детей не лечатся медикаментозно. Психологам не удалось пробить броню, наросшую на душу моего мальчика. Поверьте, их сонм был. Дорогих, облеченных титулами. Но ни один из них не добился за два года того, что вы сделали за несколько суток.
– А зачем я здесь?
– Просто дайте Тимофею то, что ему нужно – любовь и ощущение нормальности. И выполняйте правила дома. Это единственное условие, – машет рукой хозяин, давая мне понять, что разговор наш закончен. Ни о чем разговор, если честно. Не проливающий света ни на один мой вопрос, который рвет мой мозг в лоскуты. – А я свое обещание выполню.
– Вот именно, что ощущение. Вы себя слышите, вообще? Мы ребенка обманывает, дарим ему иллюзию, которая в один прекрасный момент лопнет, как мыльный пузырь, и сделает ему еще больнее.
– Не сделает, потому что… – я знаю, что он хочет сказать. Больнее уже некуда. Но Ястребов ловит несказанные слова, вдыхает судорожно в себя, и снова превращается в небожителя. Сидит за дорогим столом красного дерева, словно каменная статуя, смотрит сквозь меня. – Вы свободны, Рита. Да, скажите Бу, чтобы дала вам телефон, позвоните родным, чтобы не волновались. И еще, напишите список. Думаю, вам неудобно будет играть в футбол в этом халате, и кстати, вам он идет.
