* *Вертолёт приземлился недалеко от избушки. Иван не дождался полной остановки винтов, выпрыгнул из машины, пригнулся и побежал к зимовью. Первое, что бросилось в глаза – вырванная оконная рама. Как такой здоровенный зверь смог пролезть через окно в избу? Но он пролез в зимовье, разорвал и попробовал «на клык» одежду, постель, посуду, радиоприёмник, рацию и многое другое, так необходимое в тайге. Вокруг избушки были разбросаны дрова, пустые бочки из-под бензина, разломанная нарта, разорванное в клочья сиденье снегохода, а сам «Буран» вытащен из-под навеса и перевёрнут.
– Да, наделал дел мишка, – зачесали в затылках подошедшие вертолётчики. – Нужно этого зверюгу пристрелить, а то повадится, не до соболей будет.
Вертолётчики помогли разгрузиться, прибраться в избушке и сели пить чай.
– Чёрт, нож в этом бардаке где-то потерял, – сказал Иван, когда понял, что нечем открыть консервы.
– Дело поправимое. На вот. – Один из пилотов протянул Ивану нож. – Сам сделал. С одной стороны лезвие, с другой – консервный. Очень удобно. Сталь что надо. После промысла вернёшь.
Иван принял подарок, поблагодарил вертолётчика. Наутро охотник принялся мастерить петли. Делал дело и но застарелой привычке разговаривал с собакой:
– Смотри, Урмаша, что у нас получается. Петли – лучшее средство от медведя. Попадётся зверюга, не уйдет. Меня ещё отец покойный учил петли ставить. Орудие, конечно, браконьерское, но косолапого нам брать надо. Думаю, ты со мной согласишься…
Иван готовил петли из пятижильного тросика, который всегда захватывал в тайгу. Обычно он привязывал к отдельным жилкам соболиные капканы, а сейчас в дело пошел весь. Чтобы тросик держал форму петли, охотник обмотал его тонкой проволокой. Узел сделал профессиональный – «на удавку». Чем сильнее будет биться попавшийся зверь, тем сильнее затянется петля.
Когда всё было готово, Иван взял карабин и пошёл по берегу ручья. Медвежьи тропы начинались недалеко от избы. Но здесь они были слабо заметны, кое-где лишь примята трава. Через километр охотник натолкнулся на свежий след. Вскоре появилась уверенность.
– Смотри, Урман, косолапый правой лапой песок за собой гребёт. Хромой это, – произнёс Иван. – Часто, видно, вдоль реки ходит, рыбу ловит. Тут мы его и возьмём. Вон у той берёзы. С двух сторон завалы, а здесь – аккурат проход. Деваться ему некуда.
Иван натёр тросик заранее приготовленной хвоей, чтобы отбить запах, и поставил петлю с таким расчётом, чтобы она приходилась на медвежью шею.
Вечером Иван неспешно ужинал, а мысли его всё время забегали в завтрашний день. Он был уверен, что сполна воздаст хромому медведю за разорение зимовья, хотя где-то в глубине души и чувствовал за собой вину перед этим зверем…
Медведь шёл тропой вдоль реки, шёл и ничего не боялся. Здесь, в тайге, врагов у него не было. Человека он больше не встречал, обида на него забылась. Лишь когда забрался в охотничью
