этот идиот опомнился, – изрек я и отставил опустевшую тарелку.
– Ты думаешь, что получится убедить гармонистов присоединиться к нам?
Я на миг задумался, взял руку Ауранции и произнес:
– Я не знаю. Но мой брат…
Внезапно двери открылись. Человек прошёл вперёд под звон тишины. Он мгновенно привлек внимание всех присутствующих: горничных, нескольких кухарок, что стояли в стороне и охранника, что находился рядом со входом. Это был мой старший брат. Лицо Эрвина исказил гнев. Он смотрел на меня, как в далёком детстве, когда я ещё не мог дать отпор. Шагая с уверенностью льва, он подошел ко мне, наполнил комнату напряжением, взял бокал с вином и угрожающе встал прямо перед столиком. Взгляд пронзал словно меч, сверкал непреклонной решимостью и неукротимой яростью.
Эрвин. Бывший глава отдела тайных операций Вракса.
Эрвин любил убивать. С самого рождения с ним было что-то не так. Рядом я всегда ощущал смесь противоречивых чувств. С одной стороны любил, как родную кровь, а с другой – внутренне содрогался от ледяной безжалостности. Чертами лица он походил на мать, но рыжие волосы достались от отца. Эрвин словно впитал худшие качества обоих: эгоизм мамы и жестокость папы.
Я помнил, как в детстве брат проявлял садистские наклонности и мучил простых людей. Он заманивал девушек в дом и заставлял делать то, что хотел: раздевал, насиловал, бил до полусмерти, пугал компроматом, ставил садистские эксперименты, травил и заставлял употреблять. Родители же не знали, как обстоят дела на самом деле и списывали всё на обычные детские шалости. Теперь же Эрвин служил в гвардии и имел полное право на любые издевательства над врагами государства, что ограничивались лишь фантазией.
Я встретил холодный взгляд и ощутил тяжесть момента, который предвещал нечто неминуемое и неотвратимое. В теле раздался глухой удар. Сердце предупреждало о грозящей опасности. На лице отразилось внутреннее напряжение. Тело пыталось противостоять надвигающейся угрозе, выделило гормоны.
Эрвин Фон Кригер впился взглядом в мои глаза, словно зверь на охоте, напряженно сжал кулак и вылил мне на голову содержимое бокала. Дыхание, размашистое и глубокое, наполнило зал зловещей атмосферой. Я встал, поднял руки к подбородку, принял стойку и ожидал развязки.
В тишине раздался первый удар: пронзительный и резкий, он разрывал воздух, как молния ночное небо. Только удар достиг головы, последовал второй. Заболела челюсть. Вино попало в глаза. Я медленно сплюнул кровь, что потекла по губам, встал перед братом, как обвиняемый перед судьёй и встречал приговор тотальным молчанием.
– Ты идёшь со мной, – сказал Эрвин, пока я презрительно улыбался.
– Ласин тоже здесь?
– А как же…
Я увидел, как сквозь двери прошли с десяток бойцов гвардии Великой королевы. Жёсткие, статные – они были вооружены. Один из них предъявил Ауранции какую-то бумажку. Она медленно отвернулась и позволила меня забрать. За гвардией под самый
