уехал два дня назад.
Я неуверенно нахмурилась, подсознание просто вопило, что не стоит идти туда, куда Ринар не приглашал. Но я от него успешно отмахнулась и дружелюбно улыбнулась Лие.
– Конечно, я с удовольствием.
Девушка закивала и, потащив по полу за собой тяжеленный мешок, поплелась к той самой закрытой двери, которую я с утра смогла только подергать.
– А вы давно здесь работаете? – решила уточнить я, как-то нервно поглядывая на огромную связку ключей, которую она держала в руках, с полминуты выискивая нужный ключ.
– Неделю, – просто ответила Лия, открывая дверь и заходя внутрь.
Здесь, как и в бильярдной, снова оказался длинный коридор и лестница вниз. Правда, света не было, поэтому пришлось плестись за служанкой на ощупь, опираясь на слизкие стены. И чем дальше мы спускались, тем сильнее я понимала, что здесь что-то не так. Вот совсем не так. Спертый неприятный запах ударил в нос еще в самом начале лестницы, а спустившись чуть ниже, я начала различать еле слышные постанывания и негромкие копошения.
Щенки? Ринар ничего про них не говорил. И что, вообще, за щенки?
Я застыла, словно пораженная на месте ударом молнии. В память резко врезалась та книга про людей в вольерах и про человеческих щенков.
– Так-так, – девушка начала шарить руками по стенам. – Где-то тут был рубильник… А! Вот он.
Яркая вспышка, и земля неспешно ускользает из-под моих ног. Я только и успела, что схватиться за плечо Лии в качестве опоры для пошатнувшейся реальности.
Это были люди!
– Люди… – прошептала я, чувствуя подкатывающий к горлу тошнотворный комок.
Десятки голых людей, заточенных в железные клетки!
По обе стороны от лестницы тянулись клетки с толстенными непробиваемыми прутьями, внутри которых на жестких подстилках лежали женщины, мужчины… дети. Они были похожи на людей, точнее, мне так кажется, что это люди… просто покрытые шерстью… или волосами… или чем-то еще. Но при нашем появлении никто не закричал, не кинулся к клетке, прося о пощаде или умоляя отпустить. Они лишь лениво покосились в нашу сторону и снова вернулись к своим делам. Если хождение в вольере вообще можно назвать делами. Хотя хождением это тоже было тяжело назвать, все они только ползали на коленях… голые, странные, грязные.
– Мисс? – Лия в недоумении посмотрела на мое лицо. – Вы что-то побледнели. Вам нехорошо? Запах едкий? Понимаю, к нему нужно привыкнуть.
– Они держат здесь людей? – еле-еле передвигая ногами, я спустилась с последней ступеньки. – Живых людей? В клетках?
– Э-э-э… – служанка как-то настороженно двинулась за мной следом. – Люди? Какие еще люди? Это звери.
Перед глазами помутнело.
Я вцепилась пальцами в железные прутья, наблюдая за обнаженной женщиной, которая, подобно животному, зарычала на меня, поджимая под себя маленький комочек перепачканного, брыкающегося, беловолосого…
– Это же ребенок! – я прижалась к
