согласием на съемку от самого вождя и можем работать без риска получить аркумой по голове или другим частям тела, но я все равно каждый раз спрашиваю разрешение, прежде чем направить объектив на кого-то из жителей деревни, которая до недавних пор была закрыта для журналистов. Масаи не привыкли к вспышкам фотокамер и присутствию чужаков. В их понимании мы не приносим никакой пользы, в отличие от волонтерских образовательных и медицинских движений. Отчасти так оно и есть.
Заметив торопливо приближающегося ко мне взмокшего от жары Люка Пикарда, я опускаю камеру и непроизвольно шагаю навстречу.
– Что с лицом? – обеспокоенно спрашиваю я, глядя на мрачную физиономию популярного французского натуралиста и тележурналиста канала National Geographic, возглавляющего съёмочную группу.
С Пикардом мы работаем не первый раз. Год выдался насыщенным для нас обоих. Пока я пополнял портфолио экзотическими кадрами, Люк записывал репортажи о деятельности волонтёрских движений в Уганде и Танзании, брал интервью у представителей кочевых племенных народов в Намибии. Это он забил тревогу и вызвал реанимационную бригаду, когда я подцепил малярию. Люк приостановил запланированные съёмки на время моего лечения, убедив свое руководство, что я – лучший фотограф из всех, с кем ему довелось работать. Стоит ли говорить, что после этого мы стали не только коллегами, но и хорошими друзьями, понимающими друг друга с полуслова.
– Заканчивай на сегодня. Вертушка на подлете. У нас полчаса, чтобы добраться до палаточного лагеря. Рауля с оборудованием я уже отправил. Нам тоже нужно ускориться, – короткими фразами сообщает запыхавшийся Люк. Остановившись, он переводит дыхание и стирает пот со лба. – Как же достало это гребаное пекло.
– Приезжай на Новый Год в Москву. Охладишься, – с усмешкой иронизирую я, зачехляя фотокамеру и убирая ее в рюкзак.
– До нового года три месяца, а я не прочь прямо сейчас рухнуть в сугроб, – измученно отзывается Пикард. – Ты все отснял, что планировал?
– Нет, у нас по графику еще три часа. Почему так рано сворачиваемся?
– За последнюю неделю в деревне выявили пять случаев заражения «сонной»[5] болезнью, – Люк переводит тяжелый взгляд на французского учителя, с сосредоточенным видом наводящего тоску на местных мальчишек. – Сегодня умерла Найрепа, младшая сестра жены Ланье. Еще двое находятся в критическом состоянии. Эвакуировать их в госпиталь в Найроби отказались члены семьи. Врачи миссии делают все, что могут, но шансов почти нет, – удручённо резюмирует Пикард.
– Пусть Пьер поговорит с родственниками больных. К нему тут прислушиваются.
– Это бесполезно, Макс. Он пытался, – устало отмахивается Люк. – Мне пришлось сообщить об эпидемии руководству. Сегодня вылетаем в Найроби, а завтра утром возвращаемся в Париж. Готовься к тому, что какое-то время придется провести на карантине.
– А миссионеры? Они тоже
Африканский трипаносомоз человека, также называемый сонной болезнью, относится к трансмиссивным паразитарным заболеваниям. Его возбудителями являются простейшие рода трипаносом, передающиеся человеку при укусе мухи цеце, инфицированной паразитом от зараженных людей или животных.
