Галианта… художник был готов бесплатно отдать ей свою работу, лишь бы она прекратила преследование. Целеустремлённости в ней, конечно, было за десятерых.
– Вот уж точно!
В дверь постучали. А затем хорошо поставленным, солдатским выговором кто-то отчитался:
– Господин, мы закончили.
– Заносите, – холодно ответил тесть.
И в кабинет, таща на плечах, заволокли мокрого мужа его старшей дочери. Стоило охранникам отпустить Эмиля, как тот упал на колени и подполз на четвереньках к ногам тестя. Его всего мелко трясло, зуб на зуб не попадал, и выглядел он до того жалко, что ниже в глазах Курта уже пасть не мог.
– П-простите меня, отец! Я б-больше н-никогда не посмотрю на другую ж-женщину, – обхватив лодыжку тестя мокрыми пальцами, запричитал он на грани истерики. Прикажи ему сейчас ноги целовать, и он все тапочки охотно вылижет. Всё сделает, лишь бы не продолжили пытать водой.
– Какой я тебе отец, паскуда? – проскрежетал зубами тесть и одёрнул ногу, в последний момент сдержавшись, чтобы не пнуть того в заплаканную морду. – Убил бы гада, да Лаура расстроится. Как же я теперь жалею, что заставил её выйти за тебя замуж!
– Я-я, правда, всё п-понял, председатель!
– Если бы не твоя родословная… – горестно начал он и оборвал себя на полуслове, щедро отхлебнув бренди. Помолчал, с презрением разглядывая лежавшего у его ног Эмиля, и с усмешкой, от которой разило раздражением, произнёс: – Какая же всё-таки жизнь непредсказуемая штука. Мальчишка, на которого я не возлагал никаких надежд, оказался талантливейшим руководителем. Ещё и таким любящим мужчиной. Уже три года прошло, а он до сих пор хранит верность моей девочке. А другой, который практически вырос у меня на руках и кому я собирался наследовать своё дело, мало того, что двух слов на собрании акционеров связать не может, так ещё и при живой жене гуляет, как последняя шваль.
– Т-такого больше не повторится… я-я никогда…
– Лучше заткнись, пока я не передумал оставлять тебя в живых.
– Отец, я думаю, он усвоил урок, – вмешался Курт, спокойно выдержав свирепый взгляд тестя. – И он младший сын не последнего человека в стране. Вы же не хотите испортить свои отношения с господином Кладоски?
Эмиль с благодарностью уставился на него, точно на своего спасителя. Их отношения, несмотря на статус и кардинально противоположное отношение общего родственника, походили на дружеские. Так, по крайней мере, думал этот убогий слизняк. Курт пару раз прикрыл его похождения по девицам лёгкого поведения, и тот со свойственной ему наивностью воспринял это за проявление симпатии.
– Не вмешивайся, Курт.
– Я просто хочу вам напомнить, что, пусть вы и настояли на их браке по объективным причинам, но теперь к ним добавились и субъективные – Лаура любит Эмиля. Делая больно ему, вы раните и её.
– Да знаю я… Даже морду разукрасить, гаду, теперь нельзя.
