спиной шкаф или вырвать из рук не предназначенную для посторонних глаз вещь. Но выбора не было.
Он не искал ничего конкретного. Строго говоря, найди он что-либо, подходящее под слово улика, он не смог бы использовать это в качестве доказательства в силу незаконности своего пребывания на данной территории. Но это и не требовалось. А вот понять, чем живёт и дышит человек, покоривший своим талантом пол-Европы, ему было жизненно необходимо. И время тикало неумолимо. Франсуа начал методично осматривать каждый сантиметр квартиры. Одну сторону студии занимали несколько шкафов с одеждой, стеллажи с книгами и альбомами, письменный стол и низкий топчан. Другая сторона была отдана под импровизированную студию звукозаписи. И контраст между ними бросался в глаза: между простой и старой мебелью в жилой половине и второй, отведенной под студию, буквально нафаршированной дорогостоящей техникой. Франсуа больше занимала жилая часть, но он все же бегло осмотрел огромный навороченный компьютер, аудиоинтерфейс, студийный монитор, наушники, висящие на микрофонной стойке, и змеящиеся по полу микрофонные кабели. И только потом, со спокойной душой, переключил внимание на вторую половину квартиры.
Он неторопливо осматривал помещение, стараясь не передвигать вещи с места на место и сохранять их прежний порядок. Впрочем, в таком бардаке его вмешательство вряд ли могло быть замечено. Он открывал шкафы с одеждой и обшаривал полки, запуская руки под стопки вещей, вдыхая невольно сладковато-терпкий запах носившего их человека. Достал наугад несколько предметов гардероба: футболки с длинными рукавами, преимущественно черного цвета, по-видимому, любимые и заношенные потёртые голубые джинсы. Концертные костюмы, очевидно, хранились в другом месте. В квартире же было только то, что Анжело носил в повседневной жизни. Внизу была свалена обувь – тяжёлые кожаные ботинки вперемешку с несколькими парами кроссовок. Франсуа закрыл дверцы шкафа и, кинув взгляд на не заправленную постель, на которой валялась гитара, направился к стеллажам. На некрашеных сосновых полках хранились фотоальбомы по архитектуре, старые журналы, преимущественно на итальянском языке. Биография Джима Хендрикса. Альбом фотографий Принса. Библия. Огромная ваза со всевозможными подвесками, амулетами, кулонами, браслетами на полу. Несколько ярких платков, привязанных прямо к изголовью кровати. Грязный бокал с явным запахом спиртного на прикроватной тумбочке.
Франсуа вздохнул и двинулся к заваленному изрисованными листами бумаги письменному столу. Он аккуратно взял в руки первый, самый верхний. Судя по всему, рисунок был сделан Анжело, и рисовал тот просто превосходно. Франсуа задумчиво рассматривал коленопреклоненную фигуру мальчика – почти дитя с обнаженным торсом и выпиравшими из-под кожи рёбрами. Голова его была понуро опущена, а в руке он сжимал ключ. Франсуа присмотрелся. Этот ключ был очень похож на тот, что у покойного Седу оказался в кулаке в ночь убийства. Он взял второй рисунок. Опять ребёнок.
