скандал. На самом деле, ему казалось, что Тамара преувеличивает. Став мамой, она моментально превратилась в адепта здоровой пищи и приверженца натуральных продуктов, мотивируя это заботой о малыше. Франсуа это слегка нервировало. Но говорить сейчас об этом усталой и сильно раздраженной с раннего утра женщине было верхом безумия.
– Хорошо, дорогая, – мягко ответил он, – я постараюсь купить эти японские подгузники.
– Франсуа, не надо стараться, – тут же услышал он в ответ, – нужно купить, понимаешь? – Она, очевидно, сразу же пожалела о своей резкости и добавила как-то жалко: – Пожалуйста.
– Дорогая, мне нужно бежать. Я тебя люблю, – сказал в телефонную трубку Франсуа как можно спокойней.
– И я тебя люблю, – ответила она после паузы и повесила трубку. Еще одно изменение в их совместной жизни. Раньше ее «люблю» звучало как «хочу, чтобы ты сорвал с меня всю одежду и отымел прямо на полу», а теперь в нем было только «ладно, хрен с тобой».
– Месье Морель, – он услышал стук в стекло, обернулся и увидел Жюли Лернон. Она протолкалась через толпу журналистов и отчаянно колотила кулачком в окно. Он опустил стекло, и девушка мгновенно просунулась в салон машины. – Поговорите с Альбертом Доланом! – проговорила она торопливо, оглядываясь на щелкающих затворами камер папарацци. – Он был лучшим другом Ксавье еще со студенческой скамьи. Сейчас, правда, они в ссоре, но если в жизни Седу и были какие-то секреты, о которых никто не знал, то Альберт единственный человек, которому он бы доверился!
Франсуа поспешил поднять стекло обратно, кивком головы показывая Жюли, что он ее понял. Затем выжал сцепление и нажал педаль газа. Люди нехотя расступились и дали машине выехать на проезжую часть.
– Поехали допрашивать Бертолини, – буркнул он в сторону Баселя.
– Ну хоть самый обычный багет с ветчиной ты мне купишь по дороге? – проворчал тот, но ответа не услышал.
Глава 2
Комната допросов представляла собой мрачное помещение без окон. Как и любое, лишенное естественного освещения, оно угнетало и давило на психику, вызывая чувство дискомфорта у подследственных. Казалось, плохо прокрашенные тусклой зеленой краской стены были пропитаны их болью и отчаяньем. Вся обстановка состояла из железного стола и трех стульев. Два стула по одну сторону от стола занимали Франсуа и Басель. На оставшемся напротив них сидел молодой человек, которого им предстояло допросить. Он был невысокого роста и болезненно худ. Его светлые, явно крашеные, волосы выглядели всклокоченными и торчали в разные стороны. Он был бледен и на фоне белой кожи лица явственно выделялась свежая багровая ссадина на скуле. Ясные карие глаза были сильно подведены косметикой. Его руки беспрестанно двигались: он без остановки потирал пальцами оба запястья, затем вскидывал ладони к шее, ощупывая ее, потом круг повторялся. Франсуа завороженно наблюдал за этим танцем рук, чувствуя, как начинает кружиться голова.
«Зря
