меховым покрывалом и пытаясь заставить свое новое тело успокоиться. Скелеты все еще неистово танцевали в ее голове, и она откликалась на эти воспоминания усиленной дрожью. Ее бросало в жар, трясло, и перед глазами Анэ видела не комнату, а полосу лунного света в темной пещере – и капала вода, сырел воздух, и свет становился все ярче и невыносимей. Мыслями Анэ то и дело возвращалась в детство, когда огромные ачкийини сотрясали землю и опрокидывали маленькие беспомощные хижины. Приходили они редко – только в самые суровые зимы, когда буря и холод открывали путь зловещим духам в мир живых.
Маленькая Анэ быстро научилась бояться того, что скрыто в снегу и за горами. Пока соседи взывали к природе и верили в ее отца, она думала – захочется ли ему на этот раз их спасать? Или, наоборот, он позволит им умереть и сорвет с их губ последний вздох, наполненный особой силой? Каждый день они выживали в холоде, окруженные морем и горами, и каждый день были благодарны духам и ангакоку. Анэ же не была благодарна ничему.
От этих образов по коже шли неприятные мурашки, а в сердце зарождалась глухая боль. Не найдя никаких хороших воспоминаний, Анэ стала обнимать себя, гладить по рукам и ногам, пока тревога не утихла. Раз за разом она вспоминала слова Анингаака: «У тебя внутри теплится огонь… надо дать ему разрастись… подчиняйся силе внутри своего тела.» И как только она ослабила хватку, как только взялась руками за свое дрожащее тело – жар неожиданно пропал, ее перестало трясти так сильно, и Анэ смогла провалиться в мягкий тягучий сон, полный воды, темноты и стонов блуждающих душ.
Наутро Анэ вновь стало тепло – но теперь она постоянно чихает, и боль раздирает горло, и в легких при каждом вдохе словно разгорается огонь.
Постепенно Анэ понимает, что может умереть. Не стоило засыпать на камнях – ничего, кроме временного чувства свободы, ей это не принесло. И возвращаться к Анингааку тоже не стоило – пора бы уже понять, что она ничем и никому не может помочь. Мысль эта горчит и пугает, и ей хочется вернуться назад и никогда не выходить из дома – просто сидеть в окружении новых стен и ждать, пока что-нибудь не изменится.
Анэ перебирает в голове все знакомые ей песни, все ритуалы, которые могли бы вылечить человека, но не вспоминает ничего полезного. Отец никогда не показывал ей, как лечить. Зато он помогал наладить отношения с духами, вернуть их доброту и позволить природе вновь делиться своими дарами. Можно было бы попросить помощи у кого-то из духов… но при мысли о том, что придется самой их призывать, ее накрывает вязким, липким страхом. Анэ знает, что рано или поздно ей нужно будет это сделать, – но самой? Сейчас? Она зажмуривается и закрывает руками лицо, пытаясь уйти от этой мысли.
Тупаарнак в конце концов вновь приходит к комнату, сжимая в руках прозрачную посудину, которую называет кружкой с чаем. Глядя на нее с недоверием, Анэ все же принимает и начинает жадно пить, хотя напиток обжигает ей горло и легкие. По телу разливается приятный жар, и горло на какое-то время перестает болеть. Тогда внутри Анэ загорается слабая
