Анэ чувствует себя особенно слабой.
Воспоминания все еще отдают глухой болью, но вместе с ними приходит и новое чувство свободы. Оно разливается по телу, наполняет сердце легкостью и теплом.
Инунек, как и место, где она сама выросла, рассыпается по холму десятками жилищ. Пройдя мимо уже знакомых разноцветных рядов, Анэ понимает, что начинает спускаться. Дорога уводит влево, мимо домов побольше, по сравнению с которыми Анэ чувствует себя самым маленьким существом на свете.
И очень быстро она выходит к морю.
Оглядывается назад – багровый дом Анингаака почти не заметен, вместо него виднеются лишь большие строения желто-зелено-синего цветов.
А на берегу стоят большие лодки. Такие длинные, что Анэ становится не по себе. И море у кромки потрескалось, и вдалеке, в глубине черной воды, медленно проплывают льдины.
Анэ медленно садится на холодные камни. Взгляд ее целиком прикован к льдинам. Белые круги на черной воде. Едва-едва видные искры в лунном свете.
Вдыхая морозный воздух, Анэ пытается по-новому почувствовать свое тело. Разминать руки и ноги, щупать тяжелые длинные волосы, гладить щеки. Она не может этого объяснить – но ее тело теперь другое, и дело не только во внезапной свободе. Оно дрожит, оно пульсирует, оно едва не искрится подобно волнам. Хочется отмахнуться от мыслей о ритуале и его последствиях – но вспоминается только жгучая резкая боль.
Анэ оглядывается по сторонам – ничего и никого. Все тихо и спокойно, так, как и должно быть. В будущем у воздуха совершенно другой запах – неприятный, отдающий пылью и грязью, но этот запах кажется ей самым лучшим на свете. И теперь, наблюдая за небом и льдом, Анэ понимает, насколько устала. Отойдя от берега, она пробует лечь на заснеженные камни – и ворочается долго, прежде чем нащупать спиной ровный участок. Накрывает себя тяжелым меховым капюшоном, кутается в анорак и в конце концов перестает что-либо видеть. Телу тепло, его не касается даже ветер.
Последнее, чего хочет Анэ, – это вернуться в темноту, за стены дома, где она лежала каждую ночь, все годы своей жизни. Здесь, под открытым небом, новое чувство свободы можно ощутить и вдохнуть полной грудью. Анэ медленно проваливается в тревожный сон, из мутной пелены которого пробиваются крики отца и тягучая ритуальная песня.
1800, 19 апреля, 21:00
В снежной хижине[3] тихо и спокойно.
Анэ разглядывает белый потолок, пытаясь найти в нем что-то новое, незамеченное за зиму. Но видит лишь засохшие красные пятна, почти корочки – знакомые настолько, что она с закрытыми глазами может указать их точное расположение. Крови в хижине пролилось много.
Этим Анэ и занимается весь день – лежит, рассматривает и напевает что-то себе под нос, тихо-тихо, чтобы никто ее точно не услышал.
Отец ушел рано утром, сказав ей лежать и ждать, – и Анэ лежит и ждет. Она привыкла занимать себя простыми делами,
Иглу – это ошибочное название для таких жилищ, сами же гренландцы называют их снежными хижинами.
