у ног хозяйки. Разглядывая Аграфену, Архиереев изумился, до чего же повадки старой эвенкийки схожи с повадками её воспитанницы Миры. Та же поза, то же выражение лица.
– Русская она, моя лапушка! – проговорила Аграфена, и костяная трубочка задвигалась в её губах. – На этой земле всяк русский, кто не саха и не тунгус! Но всё же моя Мира немного тунгуска.
Женщина говорит тихо, смотрит куда-то поверх головы Архиереева, но внятная её речь будто речная вода, втекает в уши так, что потом не вдруг и выбьешь её оттуда. Архиереев вздохнул и прибавил шагу. До тордоха оставалось ещё не менее тридцати шагов.
– А вот и неправда твоя, Аграфенушка! – прокричал он в ответ. – На этой земле нет ни русских, ни якутов, ни иных каких-либо народов, кроме одного народа – советского. Не низковата ли тебе скамейка? В твои-то годы. Ты только пожелай, и я смастерю тебе другую.
Архиереев сделал вид, будто смеётся. Аграфена повернула голову и уставилась на него ясными, яркого фиалкового оттенка глазами.
– С низкой скамейки труднее подняться, зато не так опасно падать, – проговорила она и поднялась на ноги, вовсе не опираясь на свой замысловато изогнутый посох.
Металл её украшений мелодично зазвенел. Оба пса так же поднялись и направились к Архиерееву, виляя пышными хвостами.
О посохе Аграфены отдельная речь. Впечатлительная и замкнутая Изольда, старшая из сестёр Лотис, всерьёз считает, будто посох Аграфены изготовлен из берцовой кости гигантского человека, некогда обитавшего в Якутском приполярье.
– Что смотришь?
– Любуюсь. Глаза у тебя голубые. Разве у якутов бывают такие глаза?
– Моя мать была из племени тунгусов.
– У эвенков и эвенов не может быть голубых глаз. Я вот думаю…
– Не думай, капитан.
– Почему?
– Пакость какую-нибудь надумаешь.
– Я вот думаю, не мамаша ли ты нашего Георгия? Уж больно не похож он на своих сестёр. У обеих глаза чёрные, цыганские, а у него такие ж, как у тебя – голубые.
– Пакость подумал. Пакость сказал!
Тщательно обнюхав обе штанины и обувь гостя, псы удалились за полог тордоха.
– Зима минула. Весна настала. До следующей зимы не жди новостей, – строго произнесла Аграфена.
– Принесла, – обречённо отозвался Архиереев.
Несколько мгновений женщина внимательно смотрела ему в глаза, а потом отвернулась, разочарованная.
– Плохие у тебя новости. Скучные.
– Новости из самой Москвы, – на всякий случай пояснил Архиереев.
– У меня две русские дочери на руках. Обеим нужны мужья. Я ищу. Тут работы много. Осипу трудно со всем справляться. Сушняк валить. Дрова пилить. Воду носить. Охота. Рыбалка. Всё он один. Нужны помощники, а ты «Москва, Москва»!
– Жить в верховьях безымянной
