расклад сил на фронтах: «Всей Красной армии – добиться того, чтобы 1942 год стал годом окончательного разгрома немецко-фашистских войск и освобождения советской земли от гитлеровских мерзавцев»[57].
В итоге желание выслужиться перед вождём добавило в биографии Тимошенко и Хрущёва ещё один кровавый котёл в 170,9 тыс.[58] солдатских жизней. 12 мая 1942 г. началась операция, целью которой было взятие Харькова. На ней настаивали Тимошенко и Хрущёв, не имевшие реального представления о соотношении сил. Маршал Василевский вспоминал, что слова командования Юго-Западным направлением убедили Сталина, что ситуация под контролем: «Верховный Главнокомандующий решил переговорить с главкомом Юго-Западного направления маршалом Тимошенко. Точное содержание телефонных переговоров И.В. Сталина с С.К. Тимошенко мне неизвестно. Только через некоторое время меня вызвали в Ставку, где я снова изложил свои опасения за Южный фронт и повторил предложение прекратить наступление. В ответ мне было заявлено, что мер, принимаемых командованием направления, вполне достаточно, чтобы отразить удар врага против Южного фронта, а потому Юго-Западный фронт будет продолжать наступление…»[59] Но чуда не произошло, и 19 мая стало ясно, что сил Красной армии для сдерживания немцев не хватит. Несвоевременность принятия решений привела к тому, что Барвенковский выступ, с которого и должно было начаться выступление, превратился в ловушку для советских войск. В результате непродуманных действий ударные группировки Юго-Западного фронта оказались в окружении.
Хрущёв прекрасно осознавал катастрофичность ситуации и собственную роль в ней. В мемуарах он описывает своё жуткое настроение, когда через какое-то время после Харьковского котла его вызвали в Кремль. Остаться на свободе, а возможно, и в числе живых, он не особенно рассчитывал. Но, как показала история, кары за своё преступное согласие с мнением вождя он не понёс. На сталинских весах личная преданность дороже миллиона жизней. В своих мемуарах Хрущёв об этом написал так: «Пробыл я некоторое время в Москве, и Сталин сказал, что я могу уезжать опять на фронт. Я обрадовался, но не совсем, потому что я знал случаи, когда Сталин ободрял, люди выходили из его кабинета и направлялись не туда, куда следовало, а туда, куда Сталин указывал тем, кто этими делами занимался и хватал их. Я вышел. Ничего. Переночевал. Наутро улетел и вернулся на фронт. Там положение было очень тяжёлым»[60].
Как уже отмечалось, советские безвозвратные потери составили 170,9 тыс. чел., были уничтожены или захвачены противником 652 танка, 1646 орудия, 3278 миномётов. В окружении погибли или пропали без вести почти все командующие войсками: заместитель командующего Юго-Западным фронтом генерал-лейтенант Ф.Я. Костенко, командующий 6‑й армией генерал-лейтенант А.М. Городнянский, командующий 57‑й армией генерал-лейтенант К.П. Подлас, командующий армейской группой генерал-майор Л.В. Бобкин[61].
Глядя на вновь уцелевший
Приказ народного комиссара обороны, г. Москва, 1 мая 1942 года // Правда. 1942. № 130.
Потери по периодам и кампаниям войны URL: https://function.mil.ru/news_page/country/more.htm?id=10335997 %40cmsArticle
