пред Богом, презрев пышность фраз,Убоялся любви, но влюбился как раз.
Мои мысли, блуждая в межзвёздной пыли,
Прямо к сердцу Вселенной меня привели.
Что искал я, добравшись до сердца того?
Не разгадку ли тайны себя самого?
Если горы земные в моря упадут,
Сколь огромные волны они создадут?
Если звёзды Вселенной сдуреют подчас,
Кто ж тогда, кроме нас, поручится за нас?
Перекатится день за сыпучий бархан,
И накроет пустыня ночной дастархан.
Ставят нудный спектакль, балаганную хрень
Дни и ночи земные. Ну как им не лень!
Попросил меня друг одолжить сто рублей.
Сердце билось тревожно – давать их не смей!
Не послушал я сердце и денег ссудил,
Тотчас друга навек во врага превратил.
Всё пытаюсь себе самому объяснить:
Ничего больше жизни не стоит любить.
Из всего, что люблю, всех дороже она,
Потому что однажды всего лишь дана.
Из оружья земного нет мерзостней лжи.
Ты язык прикуси и слова придержи,
Те, что души тиранят, как тягостный гнёт.
Ложь, к тебе возвратившись, тебя же убьёт!
В этом мире господствует гордо враньё
И кружится над душами, как вороньё.
Расселяется гнусная ложь по сердцам
И, хозяйствуя нагло, куражится там.
В чём же смысл нашей жизни под небом, мой друг?
И последний ли этот блистательный круг?
Превращён в смысл на скачках житейских азарт.
Хоть на нас там всё меньше и ставится карт.
Расселившись по грешной земле, человек
Стал ли лучше, за веком отмеривши век?
Средь богатства, жестокости, лжи, нищеты
Стало больше ли счастья, любви, доброты?
Встанешь по́утру – солнцу ладонь протяни.
И на мир с благодарностью в сердце взгляни.
Сам Господь открывает нам очи с утра,
Хоть им участь твоя уж давно решена!
Небо вызвездил зодчий в ночной тишине.
Словно праздник сиянья дарованный мне.
Пусть я просто ничто для Вселенной моей,
Но своим созерцаньем я властен над ней.
Ты поёшь о любви, – что ты знаешь о ней?
Поклоняешься ль ты, словно Господу, ей?
И готов ли ты в сердце иглою кольнуть,
Чтоб любви этой нить сквозь него протянуть?
Станет высохшим бренное тело твоё,
Ведь в холодной могиле плохое жильё.
Безразлично всё будет тебе уж тогда,
Ведь души ты не спрячешь в земле никогда.
Сокрушался над раненой птицей юнец,
Предрекая ей скорых мучений конец.
А старик этой птице поправил крыло,
И предсмертье, в полёт превратившись, ушло.
Угнетает
