гомосексуалиста города на экране на важнейшем собрании сообщества, а Петя, не кто-нибудь там, а Петя, его уже на смене отмудохал до полусмерти. Какое сразу уважение. Но ничего. Все еще будет. Петя присвистывает, накидывает ветровку на плечо и шагает по коридору к выходу, отрываясь на линолеуме. Погода, главное, какая, даже поздним вечером ничуточки не холодно.
“… а вот что дальше было – не помню. Вообще ничего. Как кроля того разодрал, так и память как будто отшибло. Видимо, жить начал… как сказать, инстиниктивно? Ну, то есть, неосознанно, не понимал толком, что делаю и что со мной происходит. Смутно в голове осталось – как очухался утром в поле, как на скалу ту самую, куда впервые и прилетел, вернулся и начал гнездо обустраивать, да и, пожалуй, все. Как обычный орел жил, разве что не мог я быть… настолько обычным, понимаете? Братьев и сестру Лелю, да и Отца самого, не видал с тех пор, а может, и видал, да не запомнил. Умерли они уже, наверное; птичий век, как известно, недолгий. Потомства, насколько знаю, у меня не осталось – орлицы меня избегали, поэтому никогда я, ну, с ними не сталкивался, ну, так близко чтоб, в том смысле самом, чтоб процесс этот, ну, когда самец и самка вместе, ну, чтоб птенцов потом заиметь, вот такого и не было у меня никогда. В общем, как в тумане все, все эти годы. Охотился, летал, мясо сырое ел, и каждый день так, и когда мне сказали, сколько времени прошло, я чуть было и чувств не лишился. А тот момент, как очухался… ну, как выстрел. Это выстрел и был. Лечу, как обычно, и тут вдруг резко громко, мощно, как барабаном по голове, повело меня сразу, закружило, в ушах шум, падаю, деревья впереди…
Выстрел из ружья
Отучит от спанья.
Народная молва
… хорошо еще, за ветви зацепился, а так бы насмерть, наверное. С трудом поднялся, перья вокруг юлою кружат, и слышу сквозь шум: бегут, орут, собака лает, выбегают из-за кустов двое и ружье на меня направляют. Тут вся пелелена как будто спала, и я им как заору, совсем от себя такого не ожидав: “Да вы чо, мужики, охренели совсем? Вы зачем в меня стреляете?” Тут охотники дар речи и потеряли – а я то, получается, приобрел, да только осознал это позже гораздо. В общем, смотрят они на меня, охотники эти, глаза выпучили, и даже собака почему-то скулить начала. И смотрят так странно и заразительно, что и я голову вниз опустил – голый я, оказывается, весь в пуху, грязный, кровоподтеки. Страшно стало, не по себе как-то. Тут мужик один, наконец, пальцем на меня показал да как крикнет: “Маугли! Это Маугли!” А я ему в ответ: “Да какой к черту Маугли, не видишь что ли, человек я! Такой же, как ты, человек, а ты в меня из ружья!” И тут… произошло со мной что-то. Понял, что вру – не человек ведь, не совсем, точнее. И история та, с Отцом, когда он меня выкрал, в мыслях всплыла, и как дала по голове – зашатало меня, сознание почти потерял, мужики, помню, подхватили и на плечах понесли. В деревню свою принесли поначалу, а потом и в город меня отправили. А про Маугли я ж еще из детства знаю – мамочка мне перед сном его, помню, читала…”
Расшифровка аудио-интервью Хааста, часть первая, Folder A,
