взаимоотношений русов и Византии константинопольский патриарх Фотий. Его свидетельства о походе русов на Царьград в 860 г. широко известны, практически хрестоматийны. Их использовал еще один из авторов Повести временных лет, приписав знаменитое нападение киевским правителям Аскольду и Диру. Но русы Фотия к Киевской Руси отношения не имеют.
Константинопольскому патриарху Фотию (ок. 810 – после 886) принадлежит несколько сочинений, в которых упоминается народ рос. Фотий (низложен в 867 г.) стал непосредственным свидетелем нападения русов на Константинополь в 860 г. Выдающийся литератор, полемист и канонист, Фотий оставил две речи-беседы («гомилии»), которым позже было дано название «На нашествие росов». Через семь лет Фотий написал Окружное послание к «восточным патриархам», где снова упомянул нападение 860 г., однако росы уже называются «поддаными и друзьями», а также упоминается о крещении этого народа. «Беседы» и «Окружное послание» особенно любопытны при сравнении между собой.
Беседа первая:
<…> Горе мне, что вижу народ жестокий и дикий безнаказанно обступившим город и грабящим пригороды, все губящим, все уничтожающим – поля, жилища, стада, скот, жен, детей, стариков, юношей – все предающим мечу, не слушая никаких воплей, никого не щадя. Погибель всеобщая! Как саранча на ниву и как ржа на виноградник, точнее – как вихрь, или буря, или ураган, или не знаю что еще, обрушившись на нашу землю, он погубил целые поколения жителей. <…>
Где ныне василевс христолюбивый? Где войска? Где оружие, [оборонительные] машины, полководческие советы и приготовления? Разве не нашествие других варваров перенесло и отвлекло на себя все это? И василевс выносит дальние труды за рубежами [империи], воинство отправилось с ним и разделяет тяготы, – нас же истощает гибельное убийство, на наших глазах настигшее одних и уже настигающее других. Этот скифский народ, жестокий и варварский, выползя из самых предвратий города, будто полевой зверь объел (Пс. 80 (79), 14) окрестности его…[14]
Беседа вторая.
<…> Народ незаметный, народ, не бравшийся в расчет, народ, причисляемый к рабам, безвестный – но получивший имя от похода на нас, неприметный – но ставший значительным, низменный и беспомощный – но взошедший на вершину блеска и богатства; народ, поселившийся где-то далеко от нас, варварский, кочующий, имеющий дерзость [в качестве] оружия, беспечный, неуправляемый, без военачальника, такою толпой, столь стремительно нахлынул будто морская волна на наши пределы и будто полевой зверь объел (Пс. 80 (79), 14) как солому или ниву населяющих эту землю, – о кара, обрушившаяся на нас по попущению! – не щадя ни человека, ни скота, не стесняясь немощи женского пола, не смущаясь нежностью младенцев, не стыдясь седин стариков, не смягчаясь ничем из того, что обычно смущает людей, даже дошедших до озверения, но дерзая пронзать мечом всякий возраст и всякую природу <…>[15]»
Из «Окружного послания»
«<…>
Кузенков П. В. Поход 860 г. на Константинополь и первое крещение Руси в средневековых письменных источниках // Древнейшие государства Восточной Европы: 2000 г. М.: Восточная литература. 2003. С. 35, 36.
Там же. С. 57–58.
