украшения, – достаю из коробки один из пакетов, наполненных маленькими бусинами, напоминающими жемчужины.
– Ты хотела такой набор? Не знала, что такие бывают.
– Нет. Но я очень хочу попробовать, что может получиться.
– А мне сделаешь что-нибудь?
– Сначала нужно научиться, Кэрри.
– Ясно. Кстати, видела, Гослинги тоже пришли со своим сыночком? В том году их не было у вас.
– Видела, – закатываю глаза, вспомнив несносного мальчика десяти лет. Мэт всегда очень раздражал нас с Кэрри. Ужасно избалованный и на мой взгляд, глупый для своего возраста.
– Надеюсь, сегодня мы не будем сидеть рядом с ним.
– Я тоже надеюсь. Расскажи лучше, что тебе подарили?
– Ой, пару новых платьев. Огромного плюшевого медведя, куклу, умеющую говорить и даже плакать, и что-то еще, но я еще не смотрела.
– Как-нибудь напрошусь с мамой к вам в гости. Хочу посмотреть.
– Да. Ты давно уже не была у меня. Заодно поиграем с новыми куклами.
– Ага.
Через полчаса за нами приходит одна из горничных и просит спуститься в столовую.
Как назло, нас сажают рядом Мэтом и его младшим четырехлетним братом, который любит разбрасываться едой.
Весь вечер стараюсь игнорировать ужасное поведение одного и другого. Мэт постоянно пытается цепляться к нам с Кэрри, но мы стараемся никак не реагировать. Знаю, что как только скажу что-нибудь грубое, отец обязательно сделает мне замечание, даже в присутствии стольких гостей. Совсем не хочется потом сидеть и краснеть весь вечер.
Наконец, дожидаемся с Кэрри десерт и принимаемся за поедание вкуснейшего рождественского пирога со взбитыми сливками и малиной.
Смеемся, переговариваясь с ней, не обращая внимания на остальных. В какой-то момент чувствую что-то влажное на руке и, опустив взгляд, вижу размазанный по руке сладкий крем. Поворачиваюсь и вижу смеющегося Мэта, смотрящего, как его младший брат зачерпывает из глубокой тарелки сливочный крем и начинает кидать им в меня.
– Может, ты сделаешь замечание своему брату вместо того, чтобы смеяться? – не выдерживаю, но стараюсь говорить так, чтобы не услышал отец. Беру со стола салфетку, чтобы вытереть руку, и охаю, когда порция крема прилетает мне прямо на волосы.
Мэт начинает ржать как настоящая лошадь, и меня переполняет такая сильная злость.
– Какой же ты дурак, Мэт Гослинг! – выкрикиваю слишком громко, и голоса за столом затихают, устремив все взгляды на меня.
– Что это за слова такие, Лорейн? – раздается грубый голос отца и вся вжимаюсь в спинку стула, густо краснея. – Еще раз услышу что-нибудь подобное, будешь неделю сидеть в своей комнате! Поняла?
– Поняла, – тихо произношу, опустив взгляд на свои руки.
– Милая, поднимись в ванну и смой крем с волос, а то засохнет, – мама обращается ко мне с сочувствием в голосе.
– Нет, Эрика! – отец перебивает маму. – Пусть посидит так. Будет ей уроком.
– Но,
