инцидента весьма явно может проглядывать. Были даже какие-то советские стихи: «Если слепо верить Геродоту…» Поэтому мы и Геродоту верим, но и жить исключительно чужим умом тоже не собираемся.
В общем, картина получилась такова, что, к сожалению, для керкирцев в такой ответственнейший исторический момент своя рубашка оказалась ближе к телу, и остров стал лишь молчаливым свидетелем того, как герой Саламина Фемистокл (ок. 524–459 гг. до н. э.) из-за интриг завистников бежал через него во враждебное Персидское царство, как свидетельствует Плутарх в его жизнеописании – из Аргоса Фемистокл «…переправился в Керкиру; этому городу он когда-то оказал услугу. У них с коринфянами был спор. Фемистокла они выбрали в судьи, и он примирил враждовавших, решив дело так, чтобы коринфяне уплатили двадцать талантов, а Левкадой чтобы обе стороны владели сообща, как их общей колонией. Оттуда Фемистокл бежал в Эпир (как добавляет Фукидид, «керкиряне… объявили, что не могут оставить его у себя из боязни навлечь на себя вражду лакедемонян и афинян, и переправили его на близлежащий материк». – Е.С.) – и далее в Малую Азию, где жил в почете какое-то время – но герой не посрамил своей славы, и когда персидский царь хотел заставить его вести войска на предавшую его родину, он, со своей стороны, предпочел испить смертную чашу, нежели отплатить неблагодарной Отчизне тем же. Керкире же, вольно или невольно, вскоре выпала печальная роль втянуть всю Грецию в междоусобие Пелопоннесской войны, повергнувшей Афины в прах, и в которой тысячи греков почти 30 лет губили друг друга на радость персидскому царю».
Глава 3
Война с Коринфом за Эпидамн
Город Эпидамн (ныне – албанский Дуррес, он же в разные периоды истории и при разных хозяевах Диррахий, Дураццо и Драч) был основан в 627 г. до н. э. на иллирийском побережье как колония усилиями керкирцев при «формальном благословении» коринфян (об этом см. ниже у Фукидида; в то же время Керкира основала в Иллирии колонии Аполлония и Анакторий, а также в Левке (остров Санта-Мавра); будущее предоставило ему играть роль яблока раздора поначалу между его основателями, а позже, как оказалось, и для всего греческого мира. Но особая специфичность этого конфликта заключалась в том, что в нем, как в матрешках – один конфликт с породившими его целями и желаниями словно помещался в другом, более крупном, и имевшем уже свои цели и желания, тоже куда более масштабные. Поясним: пока Керкира готовится к схватке с Коринфом за Эпидамн, сама Керкира с ее прекрасными гаванями и положением становится предметом вожделения не только Коринфа в союзе с Мегарами, но и Афин. Получилось, как всегда, по ленинскому принципу: «Политика есть концентрированное выражение экономики». После удачной войны с Персией хлебный рынок Малой Азии был для балканских греков практически закрыт; также стал проблемой ввоз малоазийских металлов, проследить который (с определенными перебоями, происходившими
