первыми угощали русских гвардейцев. Отряд фуражиров отправили обшарить окрестности в поисках съестного; в город потянулись телеги, запряженные быками; погонявшие их немецкие крестьяне были уверены, что быков зажарят тоже, и страшно обрадовались, когда у них забрали только привезенную снедь. Столы накрыли на лужайке, под большими шатрами с перекрещенными флагами России и Франции; на дальней стенке шатров выложили цветами две звезды и имена императоров. Русских оказалось меньше, чем французов, – по одному на двоих, зато преображенцы были великанами, так что «ворчунам», как их прозвал Наполеон, приходилось смотреть на них снизу вверх. Парадный вид хозяев, в особенности поваров с напудренными волосами и в белых фартуках, изрядно смутил гостей, но как только подали еду, они перестали стесняться: водку пили стаканами, мясо заглатывали большими кусками. Скоро все мундиры были расстегнуты, лица красны, усы мокры; как раз в этот момент явились адъютанты обоих императоров, чтобы предупредить об их приходе. Преображенцы тотчас бросились застегивать пуговицы, но не успели привести всё в порядок. Наполеон жестом велел солдатам не вставать; императоры обошли вокруг стола, и Александр изрек по-французски: «Гренадеры, вы поступили достойно». Оцепеневшие русские выдохнули только после ухода государя, вид у них был такой, будто они избежали большой беды.
Французам стало весело. Один предложил русскому поменяться мундирами, они вышли на улицу обнявшись, точно закадычные друзья. Француз отлучился по нужде, а когда бросился догонять нового друга, ему навстречу попался русский сержант. Переодетому гренадеру и в голову не пришло отдать ему честь; получив зуботычину, он, позабыв обо всём, бросился на обидчика с кулаками; их с трудом разняли.
Каждый день состоял из смотров, маневров, обмена подарками, пиров и попоек, но не для всех, а только для избранных. Французам было дозволено свободно переправляться на русский берег, не вдаваясь, однако, слишком глубоко в чужие края, русские же могли пересекать реку только по билетам, выдаваемым с разрешения государя, которые было не так-то легко получить. Серж Волконский и Поль Лопухин переоделись прусскими крестьянами, чтобы иметь возможность увидеть, как Наполеон с Александром следуют со своими свитами на очередной смотр; английский полковник Вильсон нарядился донским казаком и затесался в свиту Платова, когда русский император показывал донцов императору французов. Денис Давыдов донимал Багратиона просьбами дать ему какое-нибудь поручение к особам, находившимся на том берегу, надеясь увидеть Наполеона поближе, и князь, снисходительный к молодёжи, старательно их выдумывал. Сам он оставался в Таурогене, при армии, не желая улыбаться тем, кому еще три недели назад готов был рвать зубами глотку. На днях он получил письмо от вдовствующей императрицы: «Дайте нам скоро хорошие известия и после славной победы возвращайтесь к нам в добром здоровье, вы увидите, с какою радостью мы вас примем», – и три письма от Катиш… Екатерины Павловны. Они еще не знают о Фридланде! Раненых офицеров держат
