исполнения данных мною приказов, из-за которых будет принесено в жертву множество моих соотечественников, а здесь я был весь взбудоражен жалобным воем собаки! Несомненно, в ту минуту моё сердце могло быть тронуто мольбой противника».
За обликом сурового воина и жёсткого политика скрывался глубоко сентиментальный человек, который в юности зачитывался романами Руссо. Кстати, один из последних дней пребывания в «Бриарах» был посвящён «Новой Элоизе» великого женевца.
– Император вызвал меня к себе в ранний час, – вспоминал Лас-Каз, – и стал читать «Новую Элоизу» Жан-Жака Руссо, часто обращая внимание на искренность, силу аргументации писателя и на элегантность стиля и выражений романа. Чтение книги продолжалось примерно два часа. Это чтение произвело на меня сильное впечатление, вызвав глубокую меланхолию – смешанное чувство нежности и печали.
«Новая Элоиза» была темой беседы и во время завтрака.
– Жан-Жак перестарался в нагнетании чувств, – заявил император. – Он нарисовал картину сумасшествия, тогда как любовь должна быть источником удовольствия, а не страдания.
После завтрака император возобновил чтение. Затем вышел в сад, где продолжил разговор:
– Действительно это произведение никого не оставляет равнодушным, оно волнует и вызывает чувство.
После обеда чтение возобновилось, и день завершился тем же, чем был начат, – чтением «Новой Элоизы». А Лас-Каз подвёл итоги этого чтения следующей тирадой:
– Мы были весьма многословны в наших высказываниях и наконец согласились с тем, что абсолютная любовь подобна идеальному счастью: оба эти состояния в равной степени нереальны, мимолётны, таинственны и необъяснимы, и что, в конце концов, любовь – это просто временное занятие для праздного человека, развлечение для воина и крах для монарха.
…Во время плавания на «Нортумберленде» Наполеону исполнилось 46 лет. Это период расцвета мужских сил, и император не был в этом исключением. Во время прогулки с Лас-Казом по владению Балькомба он не раз затрагивал щекотливую тему: любовь и женщина. Лас-Каз вспоминал:
– Во время одной из наших ночных прогулок император сказал мне, что в своей жизни он был привязан к двум женщинам, обладавшим совершенно разными характерами. Одна была страстной почитательницей искусства и олицетворением изящества, другая была сама простота и наивность, и каждая, заметил император, заслуживает самой высокой степени уважения.
Сделав это вступление, Наполеон красочно описал свои «привязанности»:
«Первая никогда, ни в одну минуту своей жизни, не переставала быть приятной и обаятельной; было невозможно обнаружить в ней что-либо неприятное. Она прибегала к любой возможности, чтобы усилить своё очарование и обаяние, присущие ей от природы, и это делалось с такой изобретательностью и умением, что следы этих действий были совершенно незаметны. Другую, наоборот, никогда нельзя было даже заподозрить
